Три Штирлица - и все совсем разные

---

ШЕРЛОК ХОЛМС ЖИВЁТ В КАЖДОМ

Самый лучший Шерлок Холмс за всю историю кинематографа, Василий Ливанов рассказывает о своем творческом пути, начинавшемуся с эпизодической роли трупа. Маститый киноактер уверен, что если бы не настоящая, искренняя дружба с Виталием Соломиным, дуэт российского Холмса и Ватсона не оказался бы столь привлекательным для миллионов телезрителей во всем мире. Эфир ведет Елена Афонина.

Е. АФОНИНА - Экранное партнерство Шерлока Холмса и Доктора Ватсона имело продолжение в обычной реальной жизни. Часто ли происходит подобное?

В. ЛИВАНОВ - Я бы сказал, что это не экранное партнерство. Дело в том, что у нас с Виталием сложились очень близкие дружеские отношения, которые во многом основывались на совпадении наших представлений об искусстве и жизни. И Виталий же в 1983 году, в середине нашей совместной работы в сериале уговорил меня сделать инсценировку моей повести «Мой любимый клоун», и поставил спектакль на сцене Малого театра. Он шел в филиале, на Ордынке. Спектакль шел два года, Виталий сам играл главную роль – клоуна Синицина и за месяц нельзя было купить билеты. Спектакль имел огромный зрительский успех. Поэтому наша творческая и человеческая близость – мы дружили семьями, дружили наши жены и дети - дала нам возможность создать свой театр.

Е. АФОНИНА - Режиссер фильма о Шерлоке Холмсе знал об этом? Были какие-то пробы других актеров?

В. ЛИВАНОВ - О том, что были пробы на роль Шерлока Холмса, я узнал, уже снимаясь в фильме. Игорь Масленников признался мне в этом. До встречи с Виталием я пробовался еще с двумя Ватсонами. Дело в том, что Масленников изначально хотел, чтобы я играл Холмса, такую идею ему подсказал замечательный, ныне покойный оператор, наш друг Юрий Векслер. А Ватсона он искал, искал, пока не остановился на Виталии. Во внешности героев он ориентировался на рисунки художника Сиднея Паже, друга Конан Дойля, который первый иллюстрировал «Приключения Шерлока Холмса». Я очень похож на Холмса, которого нарисовал Паже, а когда появился Виталий, оказалось, что он тоже словно сошел с этой иллюстрации.

Е. АФОНИНА - Удивительное дело все-таки, вот зачастую люди кинематографа становятся заложниками одной роли. Я не знаю, хорошо это или плохо. Как вы считаете, то, что роль Шерлока Холмса стала как бы основной для вас, это ирония судьбы? Как это воспринимать, как данность?

В. ЛИВАНОВ - Понимаете, Василий Иванович Качалов, мой крестный отец, человек, в честь которого я назван, замечательно сформулировал такое явление. Он сказал, что актер играет в жизни самые разные роли, и очень редко в жизни актера случается такое, что «актер родит человека», когда он не играет этого человека, а как бы становится этим человеком. Все это в лучших традициях нашей отечественной школы Станиславского, школе не представления, а перевоплощения. Это очень редко бывает в актерских судьбах. Это случилось со мной, я думаю и с Виталием. Мы ничего не играли, мы – Шерлок Холмс и доктор Ватсон. И потом, конечно, огромную роль сыграло то, что это мировая классика. Ведь актер проверяется мировой классикой. Уровень профессионализма актера можно проверить, только смотря, как он воплощает мировую классику. Актер может замечательно играть в современных фильмах, а, столкнувшись с классической ролью показать некую свою несостоятельность.

Е. АФОНИНА - С фильмом о Шерлоке Холмсе произошла удивительная вещь - мы не воспринимаем вас как русских актеров, которые играют англичан. Мы воспринимаем вас как людей, сошедших со страниц произведений Конан Дойля. В литературном переносе есть своя опасность: каждый представляет героев по-своему.

В. ЛИВАНОВ - Мировая классика на то и мировая, что литературные персонажи ложатся на душу своих читателей совершенно определенными чертами. Если при пластическом воплощении такого персонажа хотя бы одна из таких черт будет упущена, то зритель скажет, что это не совсем так или совсем не так. Причем, это представление у всех совпадает! Представление о Шерлоке Холмсе совпадает у русских, англичан, голландцев, французов, американцев, китайцев, японцев. Здесь нет вариантов: или пан или пропал. Или попадаешь в десятку или нет. Можно оправдываться тем, что это «моя трактовка». Так и останешься при своей трактовке вне авторского замысла!

Е. АФОНИНА - Но мы-то зрители, воспринимаем совершенно иначе. К примеру, мы смотрим английский фильм о Шерлоке Холмсе и говорим: «Нет, наш лучше!». Почему мы считаем, что наш лучше?

В. ЛИВАНОВ - А потому что круг не замкнут. Эти исполнители играют определенные качества Холмса, не дотягивая до полноты образа. Они функциональны, они обслуживают сюжет. Ведь как ни странно, сюжеты Конан Дойля, по которым делался сериал, все знают наизусть: с чего начнется и чем закончится. Но, тем не менее, как выяснилось, зрители любят наш сериал не потому, что мы разыгрываем этот сюжет! Они влюблены в отношения между этими двумя людьми, в характер их мужской дружбы, в их реакцию на окружающий мир и так далее. Вот что привлекательно, как оказалось, а вовсе не детективный сюжет! Личности сыщика и его друга доктора более интересны, чем сюжеты. Англичане писали: «Спасибо русским актерам, которые вернули нам наших национальных героев».

Е. АФОНИНА - А легенда о том, что ваш Шерлок Холмс признан лучшим в Англии? Режиссер Игорь Масленников говорит, что это не совсем верно: один журналист написал, а все остальные подхватили. Где же правда?

В. ЛИВАНОВ - Видите, как хорошо, что я не знаю всего, что говорил Игорь Масленников. Дело в том, что в сентябре приехала мощная делегация из двадцати человек, которая включала в себя семерых англичан во главе с председателем Международного клуба Конан Дойля, трех немцев и десять японцев. Мне был вручен диплом Международного общества как лучшему Шерлок Холмсу. Если бы Виталий был жив, он бы тоже, я думаю, получил такой диплом как лучший доктор Ватсон. Первое, что сказал мне председатель клуба, вручая диплом, было: «Мы должны все почтить вставанием память замечательного русского актера, воплотившего доктора Ватсона, Виталия Соломина».

Е. АФОНИНА - Еще один литературный персонаж, который преследует нас со школьной скамьи, - Дон Кихот. Это ведь совсем другой образ, совсем другая философия, другое мироощущение. Чем объясняется то, что именно вам предложили сыграть эту роль?

В. ЛИВАНОВ - Во-первых, эту роль мне никто не предлагал. Я сам себе ее предложил. Я долго носился с этой темой, потому что всегда задаешься вопросом, для чего нужно экранизировать классику сейчас? Что вы хотите? Проиллюстрировать игрой живых актеров? Или вы чувствуете, что это классическое произведение как-то перекликается с нашим временем? Например, когда мы делали с Масленниковым «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона», первое, что мы спросили с Виталия Масленникова: «А почему мы сейчас, в восьмидесятых годах, взялись за экранизацию Конан Дойля? В чем смысл этой экранизации? Что мы хотим сказать этими героями?» Сверхзадачу сериала нужно всегда укладывать в одну фразу. Если этих фраз много, значит никакой определенной сверхзадачи у фильма нет. То есть, вы не нашли, для чего вы здесь присутствуете. Задачу нашего сериала мы сформулировали так: «Эти два человека готовы бескорыстно прийти на помощь терпящим бедствие людям». Это очень актуально для нашего времени.

---

---

ВЯЧЕСЛАВ ТИХОНОВ - ШТАНДАРТЕНФЮРЕР С НАКОЛКОЙ "СЛАВА"
Много лет назад на репетиции спектакля "Медведь" в столичном Театре киноактера совсем молодой режиссер запальчиво крикнул совсем молодому артисту: "Я сделаю из тебя Жерара Филипа!" Режиссера звали Станислав Ростоцкий, а артиста - Вячеслав Тихонов. Так получилось, что Ростоцкий слова не сдержал: Жерара Филипа он из Тихонова не сделал. А зачем нам второй Жерар Филип? У нас свой герой. И "Семнадцать мгновений весны" для нас значат не меньше, чем "Фанфан-Тюльпан" для французов.

Любимец партнеров (все в один голос: замечательный, чуткий, никогда не тянет одеяло на себя), любимец партнерш (почти каждая признается, что мечтала сыграть с ним любовную сцену), любимец миллионов (россыпь анекдотов про его героя - самое верное доказательство чувств), Вячеслав Тихонов за 50 лет сыграл совсем немного. На премьере недавнего фильма "Сочинение ко Дню Победы" к нему подошел Юрий Лужков:

- Ну что, ролей сто у вас, небось?

- Нет, Юрий Михайлович, дай бог, если пятьдесят...

Мэр удивился. Впрочем, как их считать? Двенадцать серий "Семнадцати мгновений..." плюс четыре серии "Войны и мира" плюс десять серий "ТАСС уполномочен заявить...". Ролей могло быть и больше, да только есть у Вячеслава Васильевича привычка: первым делом он от предложения отказывается. Например, Ростоцкому пришлось долго убеждать своего друга в том, что учителя Мельникова в "Доживем до понедельника", а потом - хозяина в "Белом Биме..." должен играть именно он, Тихонов.

О КНЯЗЕ БОЛКОНСКОМ И МИНИСТРЕ ФУРЦЕВОЙ
- Вячеслав Васильевич, это довольно странно - отказываться от главных ролей. В чем дело было?

- В моей трусости, наверное. Я не был уверен в себе. Если роль серьезная и от нее зависит судьба фильма, то никого подводить не хочется. Когда я не находил в себе качеств, которые были необходимы, чтобы сыграть того или иного героя, то искал какой-нибудь предлог, чтобы увильнуть. Эти уловки не всегда действовали, порой я сдавался - начиналась работа, где постепенно что-то складывалось, и в результате получалось неплохо.

- Предложение сыграть князя Болконского вас сильно испугало?

- Как раз наоборот, мне очень хотелось сыграть Болконского. И я даже намекнул на это Бондарчуку. Мы как-то встретились еще до начала съемок, и я между делом заметил, что Болконский-де самый загадочный герой романа Толстого и что мне бы хотелось на эту роль попробоваться. Но Сергей Федорович мне сразу ответил, что князь Андрей совершенно другой. То есть дал понять, что в этой роли меня не видит. Тем разговор и кончился. На роль князя Андрея был утвержден Иннокентий Смоктуновский. Но его неожиданно позвал Григорий Михайлович Козинцев на "Гамлета", и Смоктуновский бросил все и уехал в Питер. После чего Бондарчук решил сделать перестановку и назначил на эту роль Олега Стриженова, который уже был утвержден на Анатоля Курагина. Но по каким-то причинам не вышло и со Стриженовым. Так выяснилось, что актера на роль Болконского нет.

- А вас Бондарчук продолжал в упор не видеть?

- Я в то время уже снимался в "Оптимистической трагедии" у Самсона Самсонова, играл матроса Алексея. Играл с удовольствием, но все равно было грустно, что такую роль упустил. Мне помог случай. Вернее, Екатерина Алексеевна Фурцева.

- На правах министра культуры она надавила на Бондарчука?

- Все было не совсем так. Фурцева следила за съемками "Оптимистической трагедии" и время от времени просматривала материал, который мы ей присылали из экспедиции. И вот однажды, повстречав в министерстве Бондарчука и зная, что у того проблемы с актером на роль Болконского, она спросила: "А почему бы вам не обратить внимание на молодого артиста Тихонова?" Меня срочно вызвали с Дона, где мы снимали "Оптимистическую трагедию", и я прилетел на кинопробы. Сцену для проб Бондарчук выбрал чуть ли не самую трудную - кстати, в фильме Кинга Видора, который к тому времени посмотрела вся страна, этой сцены не было. Встреча Андрея и Пьера на пароме, где два друга беседуют-спорят о смысле жизни. Помните, Толстой пишет о том, что встреча с Пьером стала эпохой в жизни князя? Вот эту эпоху мы и сыграли на кинопробах с Сергеем Федоровичем, который в том числе и себя пробовал на роль Пьера, чтобы понять, подходим ли мы друг другу.

- А когда вас все-таки утвердили на эту роль, самолюбие и уязвленная гордость в вас не взыграли: вот ведь, сам просился, не раз вакансия появлялась, а позвали только после министерской указки?

- Нет-нет, во мне этого никогда не было. Мы к таким вещам готовы - это наша работа. Кого-то утверждают, кому-то отказывают, а кого-то даже сначала утверждают, а потом снимают с роли.

- Вас когда-нибудь снимали?

- Меня нет, но случай не такой уж редкий. Вот, пожалуйста, один из самых известных. В фильме Гриши Чухрая "Сорок первый" главную роль сыграл Олег Стриженов. Следующим фильмом Чухрая была "Баллада о солдате". Он вспомнил о том, какой хороший артист был у него в первом фильме, и пригласил Стриженова на роль Алеши Скворцова. Но началась работа - и чем дальше, тем больше стал Гриша понимать, что это не совсем точное попадание. Не в смысле профессии, конечно, а в смысле возраста. Нужен был совсем молодой мальчик, который гибнет, еще не начав жить. Тогда нашли Володю Ивашова, и он замечательно сыграл Алешу. Так что обид и уязвленного самолюбия здесь быть не должно - надо просто работать.

О КУРЕВЕ, НАКОЛКАХ И ВОРОВАННЫХ ЯБЛОКАХ
- Все ваши герои - люди поступка. Со Штирлицем и князем Андреем понятно. Но даже Левка Моргулис из "Сочинения ко Дню Победы" тоже человек поступка: сказал, что сбегает за спичками, а сам ушел от любящей его женщины навсегда. Вы бы так смогли?

- Это для меня слишком безответственно - покинуть близкого человека, не предупредив, чтобы меня не ждали. Я иначе воспитан - мне ближе поступки князя Андрея.

- Вы хотите сказать, что получили дворянское воспитание?

- Нет. Просто они ближе моей натуре. Хотя и Толстой заставлял меня порой делать то, что мне не свойственно. Когда я играл Болконского, то часто сам задавал себе вопрос: а мог бы я так же, как он, ежедневно писать с войны письма отцу? Нет, наверное. Все же я воспитывался в рабочей обстановке, меня окружали дети рабочих. В маленьком ткацком городке Павловом Посаде, где я рос, отношения между людьми были очень простые. Нас не столько школа воспитывала, сколько улица. Мальчишеское братство. Видите, у меня наколка на руке?

- Вижу. Вы не единственный народный артист с подобным украшением - у Кирилла Юрьевича Лаврова тоже имеется...

- Это как раз начало войны. Тогда все ходили с наколками - так модно было. Хорошо еще, мне хватило ума наколоть только свое имя "Слава". Все украшали себя именами первых девочек, а у меня тогда девочки не было - ну и вот. А потом никак не мог это дело вытравить. Пришлось двух князей с наколкой играть.

- И одного штандартенфюрера. Странно, что вас Мюллер не раскусил. Значит, детство у вас было боевое - без драк улица на улицу не обходилось?

- Драк как раз было не так уж много - мы свою смелость иначе проверяли. Например, залезть ночью в чужой сад за яблоками. Причем у каждого был свой сад, где такими же яблоками можно наесться до отвала. Но какой же в этом интерес? И вот, бывало, летом спим мы, мальчишки, вповалку во дворе, кто-то травит байки, а потом возникает идея: айда за яблоками! Естественно, выбирали самый опасный сад - где высокий забор, злая овчарка, сторож с ружьем, заряженным солью. Яблоки из этого сада - самые вкусные. Заставить себя залезть именно туда - в этом было и озорство, и смелость, и мальчишеское желание не отстать от других. Ведь и своеобразный кодекс чести существовал: за одно тебя уважали, а за другое могли нещадно покарать.

- Станислав Иосифович Ростоцкий рассказывал, что курить вы начали только на съемках "Дело было в Пенькове", где месяц жили в вагончике с деревенскими трактористами. Что-то не очень мне верится в уличное детство без курева.

- Конечно, курили. "Пеньково..." здесь ни при чем. И курево, и наколки - это все из-за безотцовщины. Отцы ушли на фронт, мы, малолетние, остались с матерями одни - тогда и начали покуривать. Отказаться нельзя было, как нельзя было не сделать наколку: не хочешь - значит, чужак. В то время взрослые часто ездили на юг за хлебом. Набирали каких-нибудь вещичек, которые можно было обменять на пшеницу, и отправлялись на поезде из нашей средней полосы - в южные края. И мальчишки тоже забирались на крышу вагона. Привозили так называемый турецкий табак - очень крепкий. Помню, попробовал в первый раз - не очень мне понравилось. Но все ребята вокруг с цигарками ходят - и я должен. Только где брать табак? Тогда мы изобрели такой способ: делили улицу на двоих. Каждый шел по своей стороне и собирал чинарики. Набрав гору заплеванных, раскисших под снегом чинариков, мы шли в наш штаб. Штабом мы называли дом, где жили два брата-сироты. Затапливали русскую печь, расшелушивали все наше богатство на сковородку, сушили табак, а потом крутили цигарки.

- Мама вздыхала, но молчала?

- Когда отец вернулся с войны, он сразу почувствовал, что от меня пахнет табачком. "Покуриваешь, сынок?" - он спросил. Ну а что я мог ему ответить? Молчал. Время такое: мальчишескому уставу нужно было соответствовать.

- Вас воспитывали в строгости?

- Какая там строгость... Отец на работе целый день, мать тоже. Нет, бывали, конечно, серьезные разговоры с отцом, но всегда в мягких тонах. И не более чем разговоры.

- Воспитывая дочку, вы учитывали опыт своих родителей?

- Сейчас все другое. Вместо улицы - телевизор. Он и помогает, и портит. Если я чувствовал, что Ане трудно и она нуждается в моем совете, я пытался ей подсказать. Но очень осторожно, без всякого давления. Во всяком случае, учиться хорошо я ее не заставлял - в ней самой это было. Уж не знаю, от кого.

- Иными словами, Анин папа в школе учился неважно?

- Как все. Нужно что-то пройти по программе - ну и проходили мимо многих важных вещей. Помню, однажды мы ждали Аню из школы к обеду. Она пришла - чувствую, что-то не так. Я спрашиваю: "Аня, в чем дело?" - "Я получила тройку..." И заплакала. Я взял ее на руки: "Аннушка, милая, подумаешь, троечку получила - завтра получишь четверку, пятерку. Зачем же плакать по этому поводу?" Правда, через пару дней она снова пришла из школы и с порога заявила: "Папа, бери меня на руки!" Но вот это стремление во всем быть лучшей - оно в ней всегда было.

- Как вы думаете, то обстоятельство, что ее папа знаменит на всю страну, отразилось на ее характере?

- Вот этого не знаю. Вы лучше у нее спросите.

- Многие актеры говорят, что они были решительно против того, чтобы дети шли по их стопам. Другие, наоборот, поощряют стремление чад продолжить семейную традицию. А вы не отговаривали?

- Когда пришло время подумать, куда Ане пойти учиться, я стал приглядываться к ней, чтобы понять, каковы ее пристрастия. И обнаружил, что мои частые отлучки из дома сказались: в Аню проник вирус кино. А может, нашептал кто - не знаю. Но только она сказала, что хочет быть актрисой. Я не отговаривал - я просто старался не слишком этому содействовать, скажем так. Не подозревая о том, что вскоре наступит время, когда молодым будет очень тяжко и почти все они останутся без работы. Вне зависимости от того, талантливы они или нет.

- Сегодня задним числом жалеете, что не запретили волею отца?

- Нет. Моя дочка - очень способная девочка. Высокая, с хорошей фигурой, неплохо поет, танцует. В десяти картинах снималась - кажется, в Белоруссии получила приз за лучшую женскую роль в фильме "Ночная бабочка". И если бы я запретил ей тогда волею отца, то неизвестно, какой бы счет потом она мне предъявила. Ведь и в моей жизни было нечто подобное. Десятый класс я закончил в 45-ом году. Как и все, стал думать: куда документы подавать? А потом объявил родителям, что хочу стать актером и что буду поступать в институт кинематографии. Дома поднялся переполох: даже думать забудь об этом, какой из тебя актер? Посмотри, чем занимаются отец и мать.

- А чем они занимались?

- Отец был механиком по ткацким станкам, а мама - воспитательницей в детском саду. От актерства далековато. Споры были громкие, доходило до слез - не помню, моих или маминых. И вот в один из вечеров разгорелся очередной спор о том, куда мне идти. Отец гнул свое: "Никакого кино - ты должен заниматься техникой, как я". А мама говорила: "Ты должен получить профессию, с которой легче будет жить в смысле продуктов, поэтому поступай в Тимирязевскую сельхозакадемию". Чисто женская логика. Я понимал, что родители хотели, как лучше, но уступать не собирался. И вот на этот шум вышла моя бабушка. Глава нашего дома, очень мудрая женщина и доброты невероятной. Если есть во мне доброта, то она от нее. А если есть строгость - это от деда. Он был машинистом, водил длиннющие поезда по Нижегородской ветке, не пил и не курил, был до чрезвычайности строг, но все его любили. Так вот, вышла моя бабушка, сама доброта, и, обращаясь к маме, сказала: "Валя, не запрещайте Славику идти туда, куда он хочет. Он еще молодой. Сам не раз может свое решение изменить. Но если вы ему сегодня запретите - он всю жизнь будет считать, что вы ему помешали..." Сказала эти мудрые слова и тихо ушла обратно в свою комнату. После этого я с молчаливого родительского согласия стал сдавать экзамены во ВГИК.

- Я не очень понимаю, почему родители так удивились вашим планам. Вы что, даже в школьной самодеятельности не участвовали?

- Никогда в жизни. Я очень стеснялся выходить на сцену. И если вдруг нужно было что-нибудь прочитать или спеть - я боялся этого как огня. Но я был покорен кино. Наши фильмы тянули меня в тот сказочный мир, который был мне недоступен.

- Первый поход в кино помните?

- Только эмоционально. Я был маленький, сидел на коленях у отца. Показывали тогда "Груню Корнакову" - первый советский цветной фильм. Я ни черта не понимал, что там на экране происходило. Помню только, финал был грустный-грустный. И это чувство грусти в душе сохранилось до сих пор, хотя "Груня Корнакова" на мой выбор профессии никак не повлияла. Другие фильмы волновали мое воображение - "Чапаев", "Депутат Балтики", "Мы из Кронштадта". А позже - "Большая жизнь" с Андреевым, Крючковым и Алейниковым, "Два бойца" с Бернесом. Вот мои кумиры, на них я хотел походить, поступая во ВГИК.

- Вас приняли сразу?

- Меня не приняли. Наверное, был сыроват, ничего не мог. А помочь, подсказать было некому. Но мне повезло. Война к тому времени кончилась, а большинство ребят еще не было демобилизовано, и на курс набрали в основном девочек. Что называется, для разводки пьес не хватало молодых людей. И тогда вспомнили, что среди прочих поступавших фигурировал я, что-то там читал не хуже всех. И меня взяли на один испытательный семестр. После чего я получил четверку по актерскому мастерству - пятерок никому не ставили из педагогических соображений - и стал студентом на законных основаниях.

О ШТИРЛИЦЕ И БИМЕ
- Когда мне сказали, что Татьяна Лиознова хочет попробовать меня на роль Штирлица, я пришел на студию, чтобы сделать фотопробу. Военная форма уже была готова, я в нее облачился, а вот с гримом все было неясно. Я для себя решил так: Штирлиц там один среди врагов - значит, не должен отличаться от них. А у фашистов в моде были гитлеровские усики, которые узкой дорожкой торчали из-под носа. Ну и я себе соорудил такие же. Когда мою фотографию показали Лиозновой, она пришла в неописуемый ужас, увидев Тихонова с гитлеровскими усиками. "Уберите сейчас же! - говорит. - Это страшно!" А потом мы с ней решили, что я буду сниматься, так сказать, со своим лицом. Пусть зрители в первых сериях узнают известного артиста - тем сложнее и интереснее задача: заставить их забыть, что я - Тихонов, и думать только о Штирлице. И она оказалась права. Я потом посмотрел на это мое фото - действительно, кошмар.

- Одолжив внешность Штирлицу, вы невольно обрекли артиста Тихонова на пожизненное звание штандартенфюрера советского кино.

- Недавно мне на даче стало плохо с сердцем. Время позднее, врачей рядом нет. Правда, неподалеку военный госпиталь - туда меня родные и привезли. Доктор в приемном отделении заполняет карту: "Фамилия, имя-отчество?" Я говорю: "Тихонов, Вячеслав Васильевич". Он спрашивает дальше: "Воинское звание?" "Штандартенфюрер", - отвечаю. Доктор поднял глаза, вгляделся: "Ох, извините, не узнал..."

- Насколько я понимаю, вы тогда снимали обычный телевизионный военный детектив, даже не предполагая, что на ваши головы может обрушиться всенародная слава?

- Конечно, самый рядовой фильм. Только многосерийный - тогда это было редкостью. Пришлось во время съемок много поездить, причем не туда, куда хотелось бы.

- Хотелось, надо думать, сниматься в Германии, а потом вместе с героем в Швейцарию рвануть?

- Это сейчас телевидение, чей заказ мы выполняли, обладает какой-никакой валютой для съемок и кое-кому ее дает. А нам не дали ни марки, ни франка. Переход пастора Шлага на лыжах в Швейцарию снимали на Кавказе, в Бакуриани. Нашли подходящий склон и сказали Плятту: "Вон там, за склоном - Швейцария".

- В роли Штирлица вам пришлось помногу молчать в кадре. Вы к долгому молчанию привычны?

- Я не то чтобы очень люблю молчать, но мне всегда интереснее не то, что человек сказал, а то, о чем он промолчал. Слова сами по себе не всегда важны. Юлиан Семенов написал, конечно, очень хороший сценарий, но все же он не Толстой и не Чехов. Мне многие зрители рассказывали, как они досочиняли наш разговор с женой во время встречи, где мы не проронили ни слова - общались только глазами.

- Этого эпизода не было в сценарии?

- Да, мы его придумали сами. Я подружился с одним очень интересным человеком, полковником Госбезопасности, бывшим советским резидентом в Англии, которого мы потом выменяли на сотрудника английской разведки. Звали его Конон Молодый. К тому времени, как мы начали снимать "Семнадцать мгновений...", его уже не было в живых. Но я запомнил его рассказ о том, как ему устроили встречу с женой. И этот рассказ меня потряс - сколько за всем этим было риска, опасности провала, как точно нужно было их свести минута в минуту друг с другом!.. Когда я начал играть Штирлица, то постоянно думал вот о чем: профессиональных подробностей много, а где взять человеческое? То, чему люди будут верить и с чем будут сверять себя. И тогда я вспомнил этот рассказ и поделился с Лиозновой. Мы стали вместе придумывать эпизод, где наш герой не профессиональный разведчик, а просто мужчина, тоскующий по своей жене. Варианты были самые разные. Вот они встретились. Поговорили о чем-то. Может быть, жена всплакнула. Но ведь слова далеко не всегда выражают то, что у тебя на душе. Часто ловишь себя на мысли: "Эх, не то сказал..." Вот почему Лиознова решила уйти от реальной ситуации, имевшей место в жизни нашего разведчика, и разлучить нас с женой, посадив по разным углам кабачка. Это было оправдано и психологически, и формально - все же конспирация.

- В "Семнадцати мгновениях..." у вас была возможность за кадром обговорить с партнершей нюансы немой сцены. А каково было искать общий язык с Бимом, который по жизни человеческого языка не разумеет?

- Здесь вот в чем сложность была. Мне нужно было за очень короткий срок подружиться со взрослой собакой. Причем не просто подружиться, а сделать так, чтобы у зрителей не оставалось никаких сомнений, что эта собака - моя. Я стал думать, как мне быть. Пса звали Стиф, мы его между собой прозвали Степкой. Ну, а по фильму - Бим. Он очень тосковал по своему хозяину, который сдал нам его на полтора года в прокат. Степку каждый день приводили на студию, чтобы он привыкал потихоньку к киношному миру. Он ложился у ног нашего кинолога, и взгляд у него был грустный. Хотя все старались как могли: кто колбаской угостит, кто сосиской, кто сладостями. Значит, мне идти этим путем было нельзя. А я любил наблюдать за собаками с детства, голубей буквально до института гонял. И здесь мне моя любовь к животным помогла. Я задал себе вопрос: чего же Степке не хватает? И ответил: ему не хватает свободы. Его все время держат у ноги, у киноаппарата. Тогда я попросил: "Дайте мне, пожалуйста, длинный поводок, и мы со Степкой пойдем гулять". И обернулся к собаке: "Давай, Степка, побродим!" Он потащил меня по каким-то дворам, закоулкам, свалкам, где читал своим чутким носом, какая там без него проходит жизнь. Погуляв с полчаса по округе, мы вернулись. И с тех пор каждый день, приходя на площадку, я первым делом говорил: "Степка, пойдем гулять!" Через некоторое время он стал ждать меня и, завидев, вскакивал и начинал вилять хвостом: дескать, вперед! И когда начались сами съемки - он по всей студии искал меня и всегда находил. А что такое студия, вы знаете: народу тьма, запахи самые разные, в то числе и неприятные - пыль, нафталин, пиротехника. В фильме видно, что Бим относится ко мне как к хозяину, а я в кадре делаю вид, что совсем на него не обращаю внимания. Но я точно знал, что вот сейчас заверну за угол - и он помчится за мной.

О СЛАВЕ И ЗАТВОРНИЧЕСТВЕ
- Всенародная слава - это утомительно?

- Иногда да. На фестивале подходит к тебе человек и просит автограф. Пожалуйста, мне это несложно - я расписываюсь там, где он хочет. И тут же: "Можно с вами сфотографироваться на память?" Что ж, сфотографировались. Через некоторое время он тащит эту фотографию и просит еще и на ней что-нибудь написать. Я такую ненасытность могу понять, но от нее устаешь. Я стараюсь этого избегать и потому нечасто бываю на людях.

- Светская жизнь не для вас?

- Нет, не для меня. Сейчас это, кажется, называется тусовками, да? При большом скоплении людей на таких тусовках я теряюсь. Вот они собрались, у каждого свой интерес: кто-то демонстрирует новое платье, кто-то сделал прическу, кто-то договаривается о делах. Я чаще всего ощущаю себя там одиноким. Поэтому либо молча сижу в стороне, думая о своем, либо стараюсь побыстрее уйти. Обычно мы ходим с дочкой - то я ее вытаскиваю с собой, то она меня. Вот, на фестивали она меня чуть не силой выгоняет: "Папа, смени обстановку, поезжай, а то живешь у себя на даче, как в склепе". Но стоит мне появиться где-то без нее, как друзья спрашивают: "Почему ты один, без Ани?" Я говорю: "Аня осталась на боевом дежурстве. Сторожит собаку, кошку, дачу и все остальное..."

- Тем не менее затворник Вячеслав Васильевич Тихонов едва ли согласится променять свою утомительную всенародную славу на полную безвестность рядового артиста?

- Мы еще не закончили институт, а уже двое из нас носили на лацкане медаль лауреата Сталинской премии первой степени за "Молодую гвардию". А потом Сережа Гурзо получил еще и Сталинскую премию второй степени за "Смелых людей". То есть у него было две медали. Бывало, идем по улице: его все узнают, оборачиваются вслед, а на меня - ноль внимания. Слава богу, до безумств у меня никогда не доходило. Но чувство, близкое к зависти, в душе шевелилось. А потом сам стал сниматься - и все прошло.

---

---

Юрий Яковлев: "Самое трудное - при всех обстоятельствах оставаться самим собой"

О первом рубле
Свой первый рубль? По-моему, в школе, если я не ошибаюсь, это было до войны, тогда была очень популярная игра в вышибалочку. По-моему, я там заработал свой первый рубль. В вышибалочку? Ну, как? Берется монета, об стеночку, вот так вот делается, падает, и теперь нужно другой монетой, уже моей, а не моего противника, от стеночки также накрыть эту монету. Если накрыл, ты ее берешь себе. Не покрыл - она чужая.
- А на что потратили?
На мороженое. Тогда было очень популярно… знаете, кругленькие такие, вафельное мороженое, и вылизываешь серединочку оттуда. Вот такое мороженое. На такое надо было потратить. Такого теперь нету.
(Из интервью радиостанции "Эхо Москвы" 8 февраля 2001 года)

О первых кинопробах
Я никогда никому не завидовал. Даже в детстве, когда еще не было сыграно ни одной роли. Мы жили тогда в Колобовском переулке. Во время наших ребячьих игр меня остановила женщина.
- Мальчик, можно вас на минутку?
- Можно, а зачем?
- Я из киностудии. Хочу пригласить вас на пробу в кино. Ъ
Не испытав ничего, кроме любопытства, я согласился. Мне предложили надкусить яблоко и сказать: «Кислятина». Не понял, для чего это нужно, но сделал, как велели. Должно быть, не так откусил и не так сказал, потому что ко мне тут же утратили всякий интерес и отпустили на все четыре стороны. Честно говоря, я не понял, что произошло, и не расстроился. Позже, увидев такой эпизод в фильме «Тимур и его команда», я вспомнил, как меня пробовали на роль. Ну и что? Я нисколько не завидовал хорошему мальчику, который снялся в этой роли. Мне он понравился.

О съемках "Гусарской баллады"
Взгромоздился на скакуна, а тот – в дыбки… Ничего себе – спокойная лошадка! Мороз жуткий к тому же. Держусь на одном мужском кураже. Только бы не стать посмешищем. Сигнал «В атаку!» застает меня врасплох. Я должен скакать впереди, все - за мной. Но я успеваю попасть в стремя только левой ногой. Правая остается свободной. Скачу и чувствую, что съезжаю. Ситуация - точно в анекдоте. Одна лошадка кончилась – давайте другую! А мысль конкретна и далека от юмора: «НЕ падай, затопчут!» Я бросил шашку (а был я при полной амуниции), обнял коня за шею и так пришел к финишу. Скакун остановился. Я упал с него кулем… Затем новые дубли. Сняли. И красиво выглядим? Ко всему прочему меня еще радикулит разбил. А картина как будто удалась. И поручик Ржевский, похоже, тоже. Роль смешная и одновременно героическая. Это всегда высоко ценит зритель.

О роли в фильме "Кин-дза-дза"
Я лежал в больнице, и вдруг - звонок от Данелия. Он поинтересовался, когда я выйду. "А когда надо?" - "Сейчас!" - "Хорошо, завтра выйду. А что?" Он сказал: "Я очень хочу вас снимать". Для меня это было настолько неожиданно - Данелия меня зовет сниматься! Я не звезда. И любое предложение любых режиссеров для меня всегда приятно. Мы встретились, Данелия рассказал эту историю. Я согласился, хотя это было сопряжено с большими трудностями в связи с театральной занятостью, ради того, чтобы сняться у Данелия в совершенно необычной для меня роли с такими партнерами - Леоновым, Любшиным! Это для меня было жутко интересно. Съемки были трудными - от Алма-Аты мы еще ехали за 300 километров в пустыню. Сейчас бы я, наверное, уже не согласился на такое. Но тогда это еще не пугало. Фамилия Данелия меня заворожила. И еще, конечно, Габриадзе - автор сценария. Я в него просто влюбился! Но все мои восторги, как у Маяковского, "разбились о быт". Съемки оказались труднейшими. Пески, пески, бесконечные перелеты - на три дня прилетали, улетали, потом опять на три дня... Это довольно сложно и для здоровья, и для творчества. Но для Гиечки (как все называли Данелия) я был готов на все. Сценарий переписывался каждую ночь. Мы приезжали со съемки, Данелия и Габриадзе запирались в номере и переписывали текст. А текст, который мы уже выучили, оказывался совершенно противоположным тому, что, они написали за ночь... И еще - у Данелии в это время произошла трагедия в личной жизни. Он был в прострации, снимал очень немного. Были очень печальные съемки, хотя это называлось комедией. У меня были совершенно потрясающие партнеры. Мы очень подружились. А в таких условиях, если не подружиться, снимать нельзя. Мы выезжали в 6 утра, пока было не жарко - 20 градусов. Снимали до 11-12. К тому времени жара доходила до 60-70 градусов. Нас спасали юмор, дружба, ирония к тому, что мы делаем, и к тому, что окружает нас. Но главным для меня в этой работе остался прежде всего Данелия - как режиссер, как человек. Если бы он еще меня пригласил, я бы с удовольствием ему отдался. Просто как женщина - до конца. Он личность, каких мало!

---

23 Окт 2006 17:01 SergG сказал(а):

---

Три актера примерно одних лет - всем сейчас за 70. Все они чем-то будоражат душу, их игра мне очень нравится, но какие же они в кино разные!

Для меня очень интересно разобраться откуда такая разница - экстравертивный и ироничный Ливанов, интровертивный, склоный к внутренним переживаниям Тихонов и абсолиютно разный Яковлев.
Впечатление такое, что у каждого наиболее акцентуированы различные функции - у Ливанова - черная логика, у Тихонова - белая сенсорика, а у Яковлева - черная этика.
Материалов я наковырял много, с удовольствием их с форумом пообсуждаю...

---

24 Окт 2006 18:06 Vorona сказал(а):

---

Яковлев же Гамлет, какой Штирлиц
да и Тихонова частенько в Максимы определяют

---

24 Окт 2006 18:06 Vorona сказал(а):

---

и Тихонова частенько в Максимы определяют

---

24 Окт 2006 20:51 muddler сказал(а):

---

А мне вчера как раз Мироновская рассылка пришла, где синим по серому написано, что Василий Ливанов - Джек.
Впрочем, из этой троицы только он один мне и импонирует.

---

24 Окт 2006 12:31 SergG сказал(а):

---

ILFR По-моему это Рейнин определил.

---