Кража
Какой из него пророк... из нее - пророчица...
Куда приведёт горячая поступь августа?!
Не знают они, когда это всё закончится.
Не знают они, как карты на стол улягутся.
А жизнь всё летит - мопед по дорожке гаревой -
и солнечный диск глазуньей висит над крышами...
Вопросы гудят, как мошки, в туманном мареве,
ответы на них - невидимы и неслышимы.
Куда им идти? - поди-ка, спроси у Броуна.
Какие находки дивные им завещаны?!
Все встречи у них и вся их любовь - ворованы,
зато по законным жизням змеятся трещины.
Они ведь давно в зубной порошок размолоты,
давно уже плоть от плоти - от быта сонного...
Но что же с того, что оба не так и молоды,
когда от касанья пальцев - разряд озоновый?!
Не надо, не тщись им небо измазать сажею,
их грех обличить земной в передаче "Новости" -
ведь так им и жить - случайной и странной кражею,
считая любовь
презумпцией
невиновности.
Осенний черновик
Эта поздняя осень вчистую нам души ограбила,
неизбывной тоскою дорога ее обозначена...
Но как хочется верить: нам рано, чтоб набело, набело;
будут шансы еще, чтобы пробовать начерно, начерно.
Резонируя с листьями - тонкими, желтыми, палыми,
мы с тобою так родственны душами - грустными, стылыми...
Повзрослели икары, но выжили. Стали дедалами -
не завзято-циничными; просто немного бескрылыми.
Но не время еще кропотливой старательной вычистке;
пусть останутся буквы - корявыми, темы - избитыми...
Не хочу в чистовик - окончательный, каллиграфический,
в элегантной обложке, так схожей с могильными плитами.
Можно молча страдать, выпив чашу терпения дочиста,
да по звездам гадать, что нам жизнью с тобой предназначено...
Сядь поближе ко мне, раздели мое неодиночество,
и мы впишем себя в эту осень
неброско и начерно.
* * *
Оглянись, незнакомый прохожий, мне твой взгляд мимолетный знаком.
Я от счастья навек отгорожен толстой дверью с амбарным замком.
Нет на свете ни цвета, ни звука. Впереди - ни событий, ни дат.
"Одиночество - странная штука"... Чем не время для самоцитат?
Брызги света - всё реже и реже, и не выйти из мертвой петли.
Оглянись, неслучайный проезжий: мы когда-то общаться могли.
Мы кусочки чужих инсталляций, мы частички России во мгле.
Нелогично за воздух цепляться, если веры запас - на нуле.
Все дорожки - в стекле или щебне, и не сладить с капризной судьбой.
Улетай-ка скорее, волшебник, ты и твой вертолёт голубой;
улетай-ка, затейливый, ловкий, ведь твое показное кино
небесплатно, как сыр в мышеловке, и надеждами тянет на дно.
Сам себе я облом и обуза. Это грустно и не комильфо.
И никак не тяну я на Крузо в островных интерьерах Дефо.
Но один - это плохо. До дрожи. До вытья на луну. До оском...
Оглянись, незнакомый прохожий, мне твой взгляд мимолетный знаком.
* * *
в ладони наши сумрачная вьюга
бросает крошки белого печенья
мы памятники имени друг друга
подспудный гнёт подводные теченья
подлёдный лов
звенит в ушах ямщицкий посвист ветра
стучит в виски гремучий призрак ссоры
мы промахи с дистанции полметра
обрывки не сложившихся в узоры
никчемных слов
друг в друге жили мы как яд подкожный
хвалясь перед другими пудом соли
не понимая как же безнадежны
попытки отыскать на минном поле
надежный грот
мы непреклонны словно дети Спарты
и беззащитны как частички пыли
ну что же делать раз сказали карты
чтоб я ушел а ты осталась или
наоборот
