Отпусти меня, Господи, в райские эти сады,
в этот девственный свет посреди мирового порядка,
где полотнища воздуха в тусклых узорах воды
упадут на лицо, и земля шелохнется украдкой
под ногами; и солнца не будет, и звуки умрут,
и сольется с ветвей одуряющий яблочный запах,
и к ногам потечет, загустеет сиропом к утру
и впитает меня. И застыну - глазами на запад.
Так стою, словно сахарный столп, обернувшись туда,
где над миром парит мой разрушенный город, мой ангел,
падший в прошлое, спящий на уровне жизни, стыда,
суматохи и лени, на уровне жизни, на фланге
оголтелой фаланги библейских созданий, существ,
раздувающих ноздри предчувствием крови и гона
за скучающей жертвой, чей образ, ты видишь, исчез
с раздраженной сетчатки обманутого легиона.
Опечаленный зверь, повторяющий Имя Твое,
Боже мой, каждый шаг мой и вдох мой в холодном железе
заморожен. И Ты милосердно опустишь копье,
понимая, что там я бессилен, а здесь - бесполезен.
И откроется дверь, и закроются две полыньи,
и позволят войти и забыть, и забыться.
Беспечно
обнимая тугими ветвями колени твои,
слышать голос и жить. Так и жить - до конца. Бесконечно.
(с)
