Прошу прощения, я понятия не имею, бетанские это стихи или нет, но мне нравится.
***
Под солнцем двадцатой весны
какие дела мы знавали!
Мы были горды и бедны
и славу клинком добывали.
Иных мы не знали забот -
Юнцы, забияки, бродяги, -
и сотни готовых острот
дрожали на кончике шпаги.
О, если б вернуться туда,
в край натиска, веры, тревоги,
стряхнуть прожитые года,
как пыль после дальней дороги! –
да осень у нас на дворе,
потёрлась былая отвага..
На тёплом дамасском ковре
висит запылённая шпага.
***
Это – любовь? – если света не видишь за болью?
Это – любовь? – если солнце затмилось тобою?
Это – любовь? – голод проклятый, благословенный?
Это – любовь? – красный жар, обжигающий вены?
Это – любовь? – когда нечем в разлуке дышать?
Это – любовь? – когда надвое рвётся душа?
если, взятая в персть,
соль земная становится пресной, -
не любовь,
значит, мне ничего о любви неизвестно.
***
Вот прихоть Фортуны проклятой,
что рейдер сегодня удачлив, -
но он не заставит пирата
отплясывать джигу на мачте:
тот лён для верёвок не вырос,
та сталь для цепей не отлита.
Из боя последнего вырвусь
Свободным - пусть даже убитым.
Смертельная рана зажата в горсти,
на сушу плевать нам,
а море простит.
Нас часто земля предавала,
а море лечило обиды.
Под скрип кабестанного вала
в последнее плаванье выйду.
Накроет волна с головою,
и парус застонет натужно.
Жалеть уходящего с боем
не нужно, не нужно, не нужно.
На палубе легче концы отдавать;
подохну на море –
на сушу плевать.
А рана – всего только рана,
а море… И в жизни, и в смерти
прими своего капитана.
Вы морю, лишь морю поверьте.
Оно защитит и научит.
А я – я вернусь, не скучайте,
хоть чёрным Голландцем Летучим,
хоть белой горластою чайкой,
хоть песней, что ветер в снастях просвистит:
нам суши не нужно,
нас море простит…
Конечно, простит.
***
Были мы, как птицы, - ничьи,
превращались слезинки – в лёд.
Мы летели одни – в ночи.
Нас расстреливал ветер – влёт.
Были звёзды – черным-черны,
плыли мы под лучом луны,
и рыдал за плечами мрак,
что недолго продлится – так;
что на каждую дичь – стрела,
что на каждый огонь – зола,
что убить, что любить – пропасть,
что взлететь высоко – упасть…
Но не верили мы ему,
хохотали до слёз во тьму.
Что креститься на ведьмин смех! –
нам смирение – смертный грех.
Да и нету на нас креста;
У крылатых – другая стать:
не церковные гимны петь –
над землёю спящей лететь
и прервать полёт – на заре,
и сгореть поутру – в костре.
