Когда-то я пыталась разлюбить. Не от боли, не из страха безнадежности.
Это… немного смешно. По детски нелепо для 20 лет. Я пыталась - по обету.
Знаете, когда судьба встает сапогом на хребет, самый безнадежный материалист визжит: «Боже, помоги!» Был апрель 83 года, бледное апрельское солнце висело над Питером, мой любимый валялся в реанимации, а я металась кругами по ненужному опустевшему городу и твердила: «Господи, не надо! Пожалуйста, пожалуйста, только не это! Возьми, что хочешь, только, пожалуйста, не это!...» А что я могла предложить? Возьми мою жизнь? Смехотворно неравный обмен. Я предложила: возьми мою любовь, я не имею на нее права, ему она не нужна. Это честно – когда просишь о самом необходимом, предложить в жертву - все.
Тогда – обошлось. Не моими молитвами, понятно.
Но я обещала, и всеми силами пыталась сдержать слово. Классика жанра. Засунула в дальний ящик письма, фотки, кассеты. Слава Богу, рука не поднялась выбросить. Не искала встреч, гнала воспоминания, два отпуска подряд как-то сами сорвались.
Я очень интенсивно жила тогда. Стала директором, горела на работе. Вышла замуж, через мужа познакомилась с кучей интересных людей. Ремонтировала большущую запущенную квартиру. Я очень интенсивно жила.
Я не жила. Я ничего не чувствовала. Все эмоции – как кардиограмма человека в коме – ровной линией, мелкими зубчиками. Что воля, что неволя. Все равно. НЕжизнь.
«Все в порядке, все нормально,
без любви живет полсвета.
И тоска твоя привычна,
как под утро сигарета»
Маленький Гек чувствовал, пугался: «Ты чего такая добрая?» А я не добрая, мне просто никак. Вот я сделала что-то хорошее, может небольшое, но ведь правда нужное кому-то… А у меня в душе не радость, не гордость, а только «слава Богу, отвязалась». Что бы не делал - все время тупо ждешь, когда это все закончится.
Года три так прошло. А потом… Повод-то был пустяковый – три строчки. Микроскопический шанс увидеть его. Неведомо – где, когда, как.
А ощущение – словно из годами тщательно выстраиваемой плотины один камешек случайно выпал. И – прорвало, рухнуло, понесло. Ликующим потоком – без стыда, без страха.
Я метнулась к телефону… Служебному. Я звонила куче народу, и все они были люди занятые, а некоторые – весьма высокопоставленные. Я вытаскивала их с совещаний и дружеских пирушек. Я не представлялась, не объясняла, зачем спрашиваю. Они безропотно отвечали, извинялись за незнание, передавали меня по цепочке телефонов. До тех пор, пока один товарищ из Одессы с обалденным украинским акцентом не бросил в трубку имя – ЕГО имя.
Я рухнула на рабочий стол как пират с разбитого корабля, чудом доплывший до берега. Мне было чего ждать! Я желала! Я любила! Я была жива.
Я звонила куче народу, и все они были люди занятые, а некоторые – весьма высокопоставленные. Я вытаскивала их с совещаний и дружеских пирушек. Я не представлялась, не объясняла, зачем спрашиваю. Они безропотно отвечали, извинялись за незнание, передавали меня по цепочке телефонов. До тех пор, пока один товарищ из Одессы с обалденным украинским акцентом не бросил в трубку имя – ЕГО имя.