Джек:
— Опять дома цветы стоят вянут.
Еся:
— Цветы!!!
Вспомнив, что в последний раз поливала их месяц назад, соскакивает с дивана, хватает графин с водичкой и бежит к подоконнику поить скукожившиеся кактусы и алоэ (фиалки и флоксы у неё три года как сдохли).
Джек:
— Я имел ввиду букет в вазе...
Еся, глядя на мумифицированный гербарий из ёлки и роз:
— Блин.
***
Джек присылает смс Есе.
Еся судорожно вспоминает, когда это Джек в последний раз писал стихи, не случилось ли чего. «Увидев вас застыть сумело сердце
А невесомая душа стремилась ввысь
И гамма чувств моих чиста как у младенца
И сиськи у вас тоже... хороши!»
Еся облегчённо вздыхает — Джек не заболел, не попал в больницу, головой не ударился.
***
Джек, беря в руки горячую булку хлеба в супермаркете с прилавка:
— О! А давай откроем мини-пекарню! Только представь, люди покупают хлеб каждый день! Надо посчитать, сколько даёт прибыли одна булка, спрос всегда есть, ведь это же — хлеб! Всем хочется вкусного свежего хлеба! А мы будем им его печь! Почему его ещё все не пекут?
Еся напрягается, кидая на дно корзинки злосчастную булку, прикидывая, чем это ей всё грозит:
— Ты ведь понимаешь, что производство — это всегда накладно? Это оборудование, технологи, пожарка, санэпидем, калькуляция себестоимости, надо сначала посчитать всё, а не вот так с наскоку. И мы же не будем печь только хлеб! Можно ещё и булочки, и всякие батоны... и, о… круассанчики! А рядом с прилавком поставить столики и готовить горячий кофе и чай, чтобы можно было сесть, расслабится и съесть булочку прямо там!
Еся углубляется в мечтания, представляя кафешку с уютненькими розовыми занавесочками где с неё к тому же не берут денег. Именно розовыми, с мягкими бордовыми диванами и ореховыми столиками. И мускулистым чернобровым пекарем итало-испанского производства.
Джек, слушая вполуха:
— Да-да, вот продадим машину, — зачем нам машина, — и пустим деньги в дело! Наймём зал в аренду...
— Помещение наверняка для общепита по каким-нибудь нормам совдеповским. Обойдётся дороже, чем под офис. Надо поискать информацию...
— Купим оборудование, прилавки, и что там ещё надо?
— Не знаю, пекаря, наверное... ты же не будешь сам его печь? — Еся представила Джекову партию свежеиспечённых угольков. Впрочем, у неё результат вышел бы аналогичным.
— Вот! Видишь как всё просто! Осталось посчитать затраты, всего-то. Займёшься этим на работе, всё равно у тебя начальник в отпуске, тебе нечего делать. — Джек хлопает в ладоши, довольный собой донельзя.
Воображаемый Еськин мачо скалится всё скабрезней.
Джек, припрыгивая, идёт на кассу. В его глазах пылает азарт будущего дела. Он уже представляет себя владельцем сети булочных и кондитерских, с сигарой в зубах, сидящим в роскошном кожаном кресле, где он, закинув ноги на дубовый мареновый стол даёт распоряжения своей секретарше, синеглазой блондинке.
Еся плетётся сзади, представляя себя заваленной бумажками, цифрами, планами и отчётами. А ещё как она звонит по телефону поставщикам, в службу доставки — машину ведь уже «продали», бегает по городу с папками документов по налоговым, фондам страхования, банкам. А ещё, если дела пойдут плохо, — а они наверняка пойдут плохо, — придумывает, куда сплавлять чёрствые рогалики и плюшки и с чего им выплачивать аренду, зарплату итальянскому пекарю и кредит…
Мачо лопнул как мыльный пузырь, рассыпавшись на тысячу пенистых искр. Судорожно вздрогнув, Еся решает, что розовые занавесочки и возможность съесть круассан собственного производства можно организовать у себя на кухне раз в десятилетку по праздникам, а сейчас лучше притвориться плоской и зеленой, залечь на дно, и не заикаться о хлебобулках с месяц.
А то и полгода.
А то и никогда.
***
Джек и Еся на хоккее. Перед началом матча, Джек кратко просвещает Еське правила игры:
— Вот смотри, это — поле. По обоим концам — ворота.
— Ага, — сосредоточенно хмуря брови, и, впериваясь взглядом в лёд с рекламой «Мегафона», кивает Еся, — задача — забить шайбу в ворота противника.
— Молодец. Играют шесть на шесть, как в песне, помнишь: «великолепная пятёрка и вратарь».
— А почему тогда шесть-то?... — ловит долгий взгляд Джека, — А-а-а... Хы-хы.
— За всякие нарушения судьи могут штрафовать игроков, например, за грубость, их тогда отправляют с поля на две минуты, и команда играет в меньшинстве. Но больше трёх исключать нельзя, тогда это называют отложенным штрафом, и пока не вернётся другой игрок, тот играет.
— Ага… — Еся чувствует, что уплывает куда-то вдаль.
— Ну вот, видишь вон те две синие полосочки на середине поля? Это — зона, за которую надо успеть выйти всем игрокам, если шайбу увели на другую сторону, прежде, чем…
Еся думает о том, что на арене — прохладно, а девочки из группы поддержки пляшут с голым пупом, и к тому же не синхронно. Хочется кофе, или мороженку, а лучше кофе с мороженкой вместе. На другой стороне фанаты машут шарфами и скандируют кричалки. Девочка со смешными косичками юркнула мимо рядов и присоединилась к танцам рядом с чарлидерами. Еся хихикнула, отметив, что у Джека тёплые, чуть шершавые от морозной зимы руки, и он так мило улыбается, когда объясняет что-то. В такие мгновения его хитрые, синие-синие глаза светятся от предвкушения игры.
— … поняла? — завершает Джек.
— Угу. Поняла, — и когда Джек вопросительно вздёргивает брови, поясняет: — Короче, смысл игры — наколотить как можно больше голов, при этом, не набив друг другу морду. А знать правила зрителям не обязательно, потому что мало того, что судья играть всем мешает, так ещё всегда прав.
— Ну, не всегда… — смотрит на Еську долгим взглядом. — А, впрочем, ладно.
Он обнимает её за плечи и добавляет:
— Ты, главное, запомни, что наши — в сине-белом. Вскакивать и кричать «ура» можно только когда красным забивают. А то всякое бывает…
***
Еся, грустно вздыхая:
— О, так ты его уже видел. А я с тобой хотела в кино сходить.
— Не надо тебе на него ходить.
— Это ещё почему?
— Он жестокий.
— Жёстче, чем «Игра престолов» или «Спасти рядового Райна»?
— Слушай, Есь, если ты хочешь посмотреть, как человека собаки разрывают, то пошли.
— …
— Ну что?
— Теперь мне стало ещё любопытней: злой Джек не разрешает мне смотреть интересный фильм!
