-- Варвара! - сказал Лоханкин в нос. Жена молчала, громко дыша.
-- Варвара! - повторил он. -- Неужели ты в самом деле уходишь от меня к Птибурдукову?
-- Да, -- ответила жена. -- Я ухожу. Так надо.
-- Но почему же, почему? -- сказал Лоханкин с коровьей страстностью.
Его и без того крупные ноздри горестно раздулись.
Задрожала фараонская бородка.
-- Потому что я его люблю.
-- А я как же?
-- Васисуалий! Я еще вчера поставила тебя в известность. Я тебя больше не люблю.
-- Но я! Я же тебя люблю, Варвара!
-- Это твое частное дело, Васисуалий. Я ухожу к Птибурдукову. Так надо.
-- Нет! -- воскликнул Лоханкин. -- Так не надо! Не может один человек уйти, если другой его любит!
-- Может, - раздраженно сказала Варвара, глядясь в карманное зеркальце. -- И вообще перестань дурить, Васисуалий.
-- В таком случае я продолжаю голодовку! - закричал несчастный муж. -- Я буду голодать до тех пор, покуда ты не вернешься. День. Неделю. Год буду голодать!
Лоханкин снова перевернулся и уткнул толстый нос в скользкую холодную клеенку.
-- Так вот и буду лежать в подтяжках, - донеслось с дивана, -- пока не умру. И во всем будешь виновата ты с инженером Птибурдуковым.
Жена подумала, надела на белое невыпеченное плечо свалившуюся бретельку и вдруг заголосила:
-- Ты не смеешь так говорить о Птибурдукове! Он выше тебя!
Этого Лоханкин не снес. Он дернулся, словно электрический разряд пробил его во всю длину, от подтяжек до зеленых карпеток.
-- Ты самка, Варвара, -- тягуче заныл он. -- Ты публичная девка!
-- Васисуалий, ты дурак! -- спокойно ответила жена.
-- Волчица ты, -- продолжал Лоханкин в том же тягучем тоне. -- Тебя я презираю. К любовнику уходишь от меня. К Птибурдукову от меня уходишь. К ничтожному Птибурдукову нынче ты, мерзкая, уходишь от меня. Так вот к кому ты от меня уходишь! Ты похоти предаться хочешь с ним. Волчица старая и мерзкая притом!
Вообще, не замечали, что практически любое "расставание" можно почти всегда свести к 13-й главе "Золотого теленка"?
Это ж до КАКИХ высот надо подняться, чтобы, проникнувшись принципом "послали - иди", тихо, молча, гордо, если угодно, или там утирая сопли, не важно - свалить?
А не устраивать публичное полоскание грязного белья, тыканье кривым пальцев в уходящую спину, крики про стрелы в сердце, ножи в спину, ад в душе, и весь этот пятистопный ямб.
Потому что Лоханкин ВСЕГДа - убог. Лоханкин смешон. Лоханкин неумён, крайне деликатно выражаясь.
Лоханкин не вызывает сочувствия. Он или ржачь вызывает, или желание его пнуть, чисто посмотреть, как еще будет визжать.
Истинные переживания, они всегда интимны. Поэтому - всегда внутри.
А когда все эти крики про ад в где-то там, то, особенно на фоне красной шляпы, это здорово выглядит как реприза камеди вумен "театральная актриса в отделении полиции".
