Ну с подростками вопрос не в стандарте отношения, а в том, что нет работающих механизмов для них - как самим не пострадать при контактах с опасностью мнимой или реальной. Как бы ты прекрасно ни относился к человеку с проблемами, но если ты не знаешь, что делать, и не умеешь с ним взаимодействовать, при этом у тебя нет возможности избежать этого взаимодействия - начинается всякая фигня.
В университете у нас была абсолютно глухая от рождения девушка - к ней очень хорошо относились и опекали ее, как могли, друзья у нее были. Потому что она явно и очевидно не представляла опасности, была вполне милой и никому не мешала. И было легко сообразить, что делать, когда проблемы непосредственно у нее. Не слышит человек лекцию - дадим списать, не вопрос.
А вот если у человека повреждения психики, то для общения с ним нужны специальные знания и навыки, которых у неспециалистов нет. Нужно дополнительное время и силы зачастую, которых у людей как-то обычно тоже не дофига. Это в развитых странах сопровождающим за это платят, это их работа, у них для этого есть все. А у нас внезапно такие вещи становятся ответственностью тех, кто случайно в ближнем радиусе оказался.
Преподаватель, получивший жесткую контузию в Афганистане, у нас был тоже. С припадками ярости ни с того ни с сего, с паранойей, с привычкой внезапно начать кидаться стульями в студенток. И вот ему, представьте себе, никто не помогал. Потому что ситуация идентифицировалась не как "у него проблемы", а как "у нас из-за него проблемы", и дырку в черепе никто не хотел.
В деканате же нас призывали проявить сочувствие и понимание. Естественно, безуспешно. В нашем арсенале не было ничего для того, чтобы сделать общение с этим человеком похожим на что-то приемлемое. Мы и не делали.
А эмпатия тут и вовсе ни при чем.
