Часть 1
Вы знаете когда я слышу песню «Наутилуса»:
Одинокая птица ты летишь высоко
В антрацитовом небе безлунных ночей,
Повергая в смятенье бродяг и собак
Красотой и размахом крылатых плечей
У тебя нет птенцов, у тебя нет гнезда.
Тебя манит незримая миру звезда.
А в глазах у тебя неземная печаль.
Ты сильная птица но мне тебя жаль.
Одинокая птица ты летаешь высоко
И лишь безумец был способен так влюбиться
За тобою вслед подняться,
За тобою вслед подняться
Чтобы вместе с тобой
Разбиться
С тобою вместе
С тобою вместе
С тобою вместе
С тобою вместе
Черный ангел печали, давай отдохнем,
Посидим на ветвях, помолчим в тишине.
Что на небе такого, что стоит того,
Чтобы рухнуть на камни тебе или мне.
у меня рождается стойкая ассоциация, что птица – Гамлетесса.
А «безумец» - ее полудуал.
А Горький – подъедет позже на надежном джипе (все что касается техники – Горькие выбирать умеют). Он отыщет «черные ящики», он проанализирует записи и сделает свои надежные инженерные выводы (из Горьких классные инженеры получаются), о том, что при таких порывах ветра, плохой видимости и неправильно выбранном «угле атаки» катастрофа была неизбежна…
Часть 2
Облокотившись на «передок» старенького старенького «Ровера» стоял Седой Макс. Вообще Седой Макс был не из тех, кто легко расставался со старыми вещами. Тем более пожаловаться на плохую работу машины Седой Макс никак не мог. С техникой он был «на ты». Можно даже сказать, что это старенький «Ровер» не мог пожаловаться на своего хозяина. Если бы машины умели бы думать и говорить, то наверное все местные машины знали бы, что «Ровер» среди них самый ухоженный и счастливый.
Седой Макс перемялся с ноги на ногу. Вообще то он, как и все Максы был очень терпелив и вынослив. Но он стоял уже с полчаса. Стоял и перебирал в памяти события давно минувших дней.
Он не был тогда еще Седым Максом. Друзья звали его проще – Максим, Максимка. Он был молод, энергичен и уже тогда жутко хорошо разбирался в технике.
И никто не удивился, что именно ему поручили выезд на место катастрофы Перелетной Птицы и какого то Безумца. Максим, конечно же, не подкачал!
Он быстро разыскал «черные ящики». И точно определил причины катастрофы. В какой то мере он был даже рад, что техническое расследование поручили именно ему. Честолюбия Максим лишен не был.
Правда, ожидаемого повышения по службе Максим тогда не получил. Да он и в принципе то не очень продвигался по службе. Сказывалось отсутствие проницательности и умения разбираться в людях. Максима любили поэксплуатировать, а продвигали – других…
Но Седой Макс думал сейчас не о своей скромной карьере.
Он был, оказывается, знаком с этой Птицей, равно как и с Безумцем тоже. Много лет спустя он узнал об этом.
Они были его однокурсниками.
Безумца он особо не знал, но при встрече здоровался с ним. Он чувствовал в Безумце серьезность, и это импонировало Максиму. Но некоторая непрактичность и нахмуренность отталкивала в нем. И еще того, как то прикольно звали Робом.
А вот с Птицей Максим… Да что там спустя столько лет смущаться – они были самой красивой парой на курсе. Так говорили!
Сам Максим в это тогда не верил. Что он вообще нашел в ней? А скорее всего то, что она сама его нашла. При всей его внешней мужественности Максим не очень то умел налаживать свои отношения с девушками. А свое неумение старался скрыть под маской напускной суровости. (Он и Гексли то недолюбливал во много за их коммуникабельность, так вот! Даже спустя многие годы Седой Макс с трудом признавался в этом самому себе).
А Гамлетессу (так вот ее звали. Необычно, правда?) не отпугнула его «непробиваемость»…
Им все говорили какая они красивая пара. Им завидовали. Их даже ненавидели…
Но самого Максима очень многое тяготило в их отношениях.
Его тяготило, как она вмешивалась в его отношения с друзьями недвусмысленно деля их на друзей и притворцев (впрочем, в ее правоте Максим позже убедился).
Его тяготило, как она явно оживлялась на людях. Не только мужчинах, и все-таки… Максим ее страшно ревновал.
А зачем, скажите, зачем она постоянно рассказывала ему про какие то возможные нериятности и напасти? Самоуверенного Максима это очень раздражало.
А еще Гамлетесса была сильной натурой. И это то более всего смущало Максима.
Стоит ли удивляться тому, что в конечном итоге он предпочел отношениям с Птицей роман с одной прекрасной Еськой.
Еська не очень то критиковала его окружение. Много смеялась. Много шутила сама. Одним словом прекрасная Еська! Легкая и женственная.
Самое главное она с ходу дала ему возможность почувствовать себя хозяином положения. Дала возможность все взвалить на свои плечи и чувствовать себя незаменимым. Кстати и в глазах их многочисленных друзей, приятелей и просто знакомых, число которых росло теперь не по дням, а по часам. Максиму нравилось ремонтировать их, почему-то постоянно ломающиеся принтеры, отлаживать их стиральные машины… Конечно, Максим очень уставал. Но жаловаться на жизнь Максим не любил.
И теперь Седой Макс не жаловался на свою жизнь.
Он просто думал, что его жизнь как то бесхитростно уложилась в бесчисленную цепочку отремонтированных принтеров, бесконечных гостей, которых так любила его веселая Еська и… А больше собственно вспомнить было нечего.
Седой Макс вспоминал теперь, как однажды Гамлетесса позвала его просто понаблюдать, глядя с моста как внизу пробегают, растворяясь в ночи поезда…
Странно, даже забавно. Седой Макс успел побывать со своей Еськой в Риме, Лондоне. На Эйфелеву башню взбирался и развалины древних храмов в Афинах вместе осматривал. Но сейчас почему то эти поездки вспоминались как какие то незначительные пустяки.
А поезда которые спешили в только им известном направлении вспоминались как событие!
Макс не очень то любил пустую философию. В молодости он часто посмеивался над Робом за его рассуждения про смысл жизни. Кстати Гамлетесса тоже была пару раз им осмеяна за это.
Но сейчас Макс начал понимать, что все эти рассуждения о смысле были не пустые слова.
А еще Макс сожалел и не мог простить себе того, что если бы рядом с Птицей оказался бы он, а не отрванный от жизни интуит Безумец. Он не мог отвязаться от мысли, что если бы рядом был он, то катастрофы бы не случилось. Ведь он бы смог рассчитать правильный полет. С технической точки зрения разумеется. Но то, что теперь понимал Седой Макс, не понимал молодой Максим. Максиму казалось, что жизнь вообще сводится к порядку, продуманности и дисциплине.
А посмотреть на проходящие поезда… Или пошуршать опавшими листьями в осеннем парке – это только необходимый отдых, чтобы отдохнуть от работы. Седой Макс вспоминал теперь как он однажды «отбрил» свою Гамлетессу: «В парке побродить? Хм? А я вот только осенью гуляю. Исключительно». И сколько было еще подобных случаев… Только теперь Седой Макс задумался о том как она это все терпела.
Любила!.. Только теперь начал понимать это уже Седой Макс.
Конечно, Еська тоже терпела. Но в ней Максовские штучки и не вызывали того протеста как в Гамлетессе. Еська просто уступчива и, безусловно, мила… Просто уступчива. Просто… Странно раньше эта уступчивость нравилась в ней. А сейчас как-то автоматически вязалась с эпитетом «просто».
Да, с годами Макс все чаще вспоминал именно тот яростный блеск в глазах Гамлетессы. Каких сил ей стоило сдерживаться? Как ей это удавалось?
Любила!..
Седой Макс наверное простоял бы еще долго. Но тучи сгущавшиеся на небе еще когда Макс только вылез из машины начали напоминать о себе россыпью довольно таки крупных капель. К тому же время шло к вечеру…
Седой Макс привычно жал на педаль газа. И о лобовое стекло старенького, но ухоженного «Ровера» с бешеной силой колотили гроздья дождевых капель. Дождь явно перерастал в ливень.(Добавьте к этому скорость «Ровера». Ведь какой сенсорик не любит быстрой езды?!).
Со всех сторон дорогу обступили сумерки. Сплошная пелена ливня жадно съедала свет фар. Она добралась даже до звезд в небе. Машина мчалась в темноте – как будто в пустоту. А Седого Макса одолевала неотвязная мысль, что эта густая пелена, это небо без звезд – это все - его жизнь.
Небо без звезд…
Жизнь без Гамлетессы…
p.s. Простите, дорогие читатели, если в чем то сгустил краски и вообще за графоманию. Но сначала хотел просто перечислить достоинства Гамлетесс. А потом подумал, что любовь к полудуалам стоит чего-то большего. Ведь они стоят этого?..
