Ты захочешь меня - любовью клянусь
Ты захочешь меня, только я не вернусь
В руки твои
Не отзовусь, как не зови
Ты улетишь, я не дождусь
Ты позовешь, я не вернусь
Но, конечно, но, конечно, если ты такой ленивый,
Если ты такой пугливый, сиди дома не гуляй!
Ни к чему тебе дороги-косогоры-горы-горы,
Буераки-реки-раки, руки-ноги береги (с)
Учил я когда-то одну маленькую девочку читать и писать. Девочку звали Иринушка, было ей четыре года и пять месяцев, и была она большая умница. За каких-нибудь десять дней мы одолели с ней всю русскую азбуку, могли уже свободно читать и «папа», и «мама», и «Саша», и «Маша», и оставалась у нас невыученной одна только самая последняя буква - «я».
И тут вот. на этой последней буковке, мы вдруг с Иринушкой и споткнулись.
Я, как всегда, показал ей букву, дал ей как следует её рассмотреть и сказал:
- А это вот, Иринушка, буква «я».
Иринушка с удивлением на меня посмотрела и говорит:
- Ты?
- Почему «ты»? Что за «ты»? Я же сказал тебе: это буква «я».
- Буква «ты»?
- Да не «ты», а «я».
Она еще больше удивилась и говорит:
- Я и говорю: ты.
- Да не я, а буква «я».
- Не ты, а буква «ты»?
- Ох, Иринушка, Иринушка. Наверно, мы, голубушка, с тобой немного переучились. Неужели ты в самом деле не понимаешь, что это не я, а это буква так называется - «я»?
- Нет, - говорит, - почему не понимаю? Я понимаю.
- Что ты понимаешь?
- Это не ты, а это буква так называется - «ты».
Фу! Ну в самом деле, что ты с ней поделаешь? Как же, скажите на милость, ей объяснить, что я - это не я, ты - не ты, она - не она и что вообще «я» - это только буква?
- Ну, вот что, - сказал я наконец, - ну, давай скажи как будто про себя: я. Понимаешь? Про себя. Как ты про себя говоришь.
Она поняла как будто. Кивнула. Потом спрашивает:
- Говорить?
- Ну-ну... конечно. Вижу - молчит. Опустила голову. Губами шевелит. Я говорю:
- Ну, что же ты?
- Я сказала.
- А я не слышал, что ты сказала.
- Ты же мне велел про себя говорить. Вот я потихоньку и говорю.
- Что же ты говоришь? Она оглянулась и шёпотом на ухо мне:
- Ты!..
Я не выдержал, вскочил, схватился за голову и забегал по комнате.
Внутри у меня всё кипело, как вода в чайнике. А бедная Иринушка сидела, склонившись над букварём, искоса посматривала на меня и жалобно сопела. Ей, наверно, было стыдно, что она такая бестолковая.
Но и мне тоже было стыдно, что я - большой человек - не могу научить маленького человека правильно читать такую простую букву, как буква «я».
Наконец я придумал всё-таки. Я быстро подошёл к девочке, ткнул её пальцем в нос и спрашиваю:
- Это кто? Она говорит.
- Это я.
- Ну вот... Понимаешь? А это буква «я».
Она говорит:
- Понимаю...
А у самой уж, вижу, и губы дрожат, и носик сморщился - вот-вот заплачет.
- Что же ты, - я спрашиваю, - понимаешь?
- Понимаю, - говорит, - что это я.
- Правильно. Молодец. А это вот буква «я». Ясно?
- Ясно, - говорит. - Это буква «ты».
- Да не ты, а «я»!
- Не я, а ты.
- Не я, а буква «я»!
- Не ты, а буква «ты».
- Не буква «ты», господи боже мой, а буква «я»!
- Не буква «я», господи боже мой, а буква «ты».
Я опять вскочил и опять забегал по комнате.
- Нет такой буквы! - закричал я. - Пойми ты, бестолковая девчонка! Нет и не может быть такой буквы! Есть буква «я». Понимаешь? Я! Буква «я»! Изволь повторять за мной: я. я. я!..
- Ты, ты, ты, - пролепетала она, едва разжимая губы.
Потом уронила голову на стол и заплакала. Да так громко и так жалобно, что весь мой гнев сразу остыл. Мне стало жалко её.
- Хорошо, - сказал я. - Как видно, мы с тобой и в самом деле немного заработались. Возьми свои книги и тетрадки и можешь идти гулять. На сегодня - хватит.
Она кое-как запихала в сумочку своё барахлишко и, ни слова мне не сказав, спотыкаясь и всхлипывая, вышла из комнаты.
А я, оставшись один, задумался: что же делать? Как же мы в конце концов перешагнём через эту проклятую букву «я»?
«Ладно, - решил я. - Забудем о ней. Ну её. Начнём следующий урок прямо с чтения.
Может быть, так лучше будет». И на другой день, когда Иринушка, весёлая и раскрасневшаяся после игры, пришла на урок, я не стал ей напоминать о вчерашнем, а просто посадил её за букварь, открыл первую попавшуюся страницу и сказал:
- А ну, сударыня, давайте-ка почитайте мне что-нибудь.
Она, как всегда перед чтением, поёрзала на стуле, вздохнула, уткнулась и пальцем и носиком в страницу и, пошевелив губами, бегло, не переводя дыхания, прочла:
- Тыкову дали тыблоко.
От удивления я даже на стуле подскочил:
- Что такое?! Какому тыкову? К кое тыблоко? Что ещё за тыблоко?
Посмотрел в букварь, а там чёрным по белому написано:
«Якову дали яблоко».
Вам смешно? Я тоже, конечно, посмеялся. А потом говорю:
- Яблоко, Иринушка! Яблоко, а не тыблоко!
Она удивилась и говорит:
- Яблоко? Так, значит, это буква «я»?
Я уже хотел сказать: «Ну, конечно, «я»! А потом спохватился и думаю: «Нет, голубушка. Знаем мы вас. Если скажу «я», значит, опять пошло-поехало! Нет уж, сейчас мы на эту удочку не попадёмся».
И я сказал:
- Да, правильно. Это буква «ты».
Конечно, не очень-то хорошо говорить неправду. Даже очень нехорошо говорить неправду. Но что же поделаешь? Если бы я сказал «я», а не «ты», кто знает, чем бы всё это кончилось. И, может быть, бедная Иринушка так всю жизнь и говорила бы: вместо «яблоко» - «тыблоко», вместо «ярмарка» - «тырмарка», вместо «якорь - «тыкорь» и вместо «язык» - «тызык». А Иринушка, слава богу, выросла уже большая, выговаривает все буквы правильно, как полагается, и пишет мне письма без одной ошибки.
Позову я голубя, позову я сизого.
Пошлю дролечке письмо, и мы начнем все сызнова.
Думы окаянные, мысли потаенные.
Бестолковая любовь, головка забубенная.(с)
Вдохнуть аромата 
