- А что, Пульхерия Ивановна, может быть, пора закусить чего-нибудь?
- Чего же бы теперь, Афанасий Иванович, закусить? разве коржиков с салом, или пирожков с маком, или, может быть, рыжиков соленых?
- Пожалуй, хоть и рыжиков или пирожков, - отвечал Афанасий Иванович, и на столе вдруг являлась скатерть с пирожками и рыжиками.
За час до обеда Афанасий Иванович закушивал снова, выпивал старинную серебряную чарку водки, заедал грибками, разными сушеными рыбками и прочим.
Обедать садились в двенадцать часов. Кроме блюд и соусников, на столе стояло множество горшочков с замазанными крышками, чтобы не могло выдохнуться какое-нибудь аппетитное изделие старинной вкусной кухни. За обедом
обыкновенно шел разговор о предметах, самых близких к обеду.
- Мне кажется, как будто эта каша, - говаривал обыкновенно Афанасий Иванович, - немного пригорела; вам этого не кажется, Пульхерия Ивановна?
- Нет, Афанасий Иванович; вы положите побольше масла, тогда она не будет казаться пригорелою, или вот возьмите этого соусу с грибками и подлейте к ней.
- Пожалуй, - говорил Афанасий Иванович, подставляя свою тарелку, - попробуем, как оно будет.
После обеда Афанасий Иванович шел отдохнуть один часик. После чего Пульхерия Ивановна приносила разрезанный арбуз и говорила:
- Вот попробуйте, Афанасий Иванович, какой хороший арбуз.
- Да вы не верьте, Пульхерия Ивановна, что он красный в средине, - говорил Афанасий Иванович, принимая порядочный ломоть, - бывает, что и красный, да нехороший .
Но арбуз немедленно исчезал. После этого Афанасий Иванович съедал еще несколько груш и отправлялся погулять по саду вместе с Пульхерией Ивановной. Пришедши домой, Пульхерия Ивановна отправлялась по своим делам, а он садился
под навесом, обращенным к двору, и глядел, как кладовая беспрестанно показывала и закрывала свою внутренность и девки, толкая одна другую, то вносили, то выносили кучу всякого дрязгу в деревянных ящиках, решетах,
ночевках и в прочих фруктохранилищах. Немного погодя он посылал за
Пульхерией Ивановной или сам отправлялся к ней и говорил:
- Чего бы такого поесть мне, Пульхерия Ивановна?
- Чего же бы такого? - говорила Пульхерия Ивановна, - разве я пойду
скажу, чтобы вам принесли вареников с ягодами, которых приказала я нарочно для вас оставить?
- И то добре, - отвечал Афанасий Иванович.
- Или, может быть, вы съели бы киселику?
- И то хорошо, - отвечал Афанасий Иванович. После чего все это немедленно было приносимо и, как водится, съедаемо.
Перед ужином Афанасий Иванович еще кое-чего закушивал. В половине десятого садились ужинать. После ужина тотчас отправлялись опять спать, и всеобщая тишина водворялась в этом деятельном и вместе спокойном уголке.
Комната, в которой спали Афанасий Иванович и Пульхерия Ивановна, была так
жарка, что редкий был бы в состоянии остаться в ней несколько часов. Но
Афанасий Иванович еще сверх того, чтобы было теплее, спал на лежанке, хотя
сильный жар часто заставлял его несколько раз вставать среди ночи и
прохаживаться по комнате. Иногда Афанасий Иванович, ходя по комнате, стонал.
Тогда Пульхерия Ивановна спрашивала:
- Чего вы стонете, Афанасий Иванович?
- Бог его знает, Пульхерия Ивановна, так, как будто немного живот болит, - говорил Афанасий Иванович.
- А не лучше ли вам чего-нибудь съесть, Афанасий Иванович?
- Не знаю, будет ли оно хорошо, Пульхерия Ивановна! впрочем, чего ж бы такого съесть?
- Кислого молочка или жиденького узвару с сушеными грушами.
- Пожалуй, разве так только, попробовать, - говорил Афанасий Иванович.
Сонная девка отправлялась рыться по шкапам, и Афанасий Иванович съедал тарелочку; после чего он обыкновенно говорил:
- Теперь так как будто сделалось легче.
(с)
Иногда, если было ясное время и в комнатах довольно тепло натоплено, Афанасий Иванович, развеселившись, любил пошутить над Пульхериею Ивановною и поговорить о чем-нибудь постороннем.
- А что, Пульхерия Ивановна, - говорил он, - если бы вдруг загорелся
дом наш, куда бы мы делись?
- Вот это боже сохрани! - говорила Пульхерия Ивановна, крестясь.
- Ну, да положим, что дом наш сгорел, куда бы мы перешли тогда?
- Бог знает что вы говорите, Афанасий Иванович! как можно, чтобы дом
мог сгореть: бог этого не попустит.
- Ну, а если бы сгорел?
- Ну, тогда бы мы перешли в кухню. Вы бы заняли на время ту комнатку,
которую занимает ключница.
- А если бы и кухня сгорела?
- Вот еще! бог сохранит от такого попущения, чтобы вдруг и дом и кухня
сгорели! Ну, тогда в кладовую, покамест выстроился бы новый дом.
- А если бы и кладовая сгорела?
- Бог знает что вы говорите! я и слушать вас не хочу! Грех это
говорить, и бог наказывает за такие речи.
Но Афанасий Иванович, довольный тем, что подшутил над Пульхериею
Ивановною, улыбался, сидя на своем стуле.
В этот день бог послал Александру Яковлевичу на обед бутылку зубровки, домашние грибки, форшмак из селедки, украинский борщ с мясом первого сорта, курицу с рисом и компот из сушеных яблок.
№ 78 Петрович (Самара) 30.08.2010, 13:46
"Забавное приключение"снимали в Куйбышеве, ныне Самара.Кстати сцена когда в Даля стреляет хулиган из рогатки, а Даль в это время завязывает шнурок, снималась на улице А.Толстого пересечение с ул.Крупской(старая Самара)Дом который виден из за спины Даля, стоит и поныне(сносить не собираются, какой то ведите ли памятник архитектуры... в общем бедные жильцы) и внешне не изменился.
№ 79 Фамусов (киев) 28.09.2010, 15:48
Даль - потрясающ! Гениальный актёр с ранимой душой и чисто английскими театральными манерами. Своими ужимками и мимикой он украсил фильм и сделал его запоминающимся надолго...
№ 80 Пётр 10.10.2010, 03:15
Выходит, "Не может быть!" снимали в Астрахани, Самаре, Ростове-на-Дону (?)... - и это всё относится лишь к одной новелле, "Забавное приключение". А остальные где снимались?
№ 81 Коренная астраханка. 5.11.2010, 17:50
Как можно писать, что фильм снимался в Самаре! Фильм снимался в Астрахани, Даль идет по улице Розы Люксембург(сейчас правда носит другое название, точно не помню, т.к. уже в Астрахани не живу), когда поет про Купидона, а стреляют в него у домов в районе улицы Куйбышева.Новелла про Пуговкина снималась в районе Татар-Базара и везде астраханские пейзажи, даже виден астраханский Кремль.
Время проходит, вот в чем беда. Прошлое растет, а будущее сокращается. Все меньше шансов что-нибудь сделать - и все обиднее за то, чего не успел.
Харуки Мураками.
Два дюжих монгола прижали пятки наказанного к затылку. Раздался сухой треск. Пронзительный крик оборвался. То же повторилось с другим драчуном, который кричал, что он Бури-бай, сын петушиного сторожа Назара-Кяризека. Еще короткий пронзительный крик, треск, и казненные с раскрытыми, удивленными глазами остались лежать на снегу. (с)
Похоже, это служебные коты. Какой нормальный человек стал бы держать дома огнетушитель?
