Песчаные холмы, поросшие сосной.
Здесь сыро осенью и пасмурно весной.
Здесь море треплет на ветру оборки
свои бесцветные, да из соседских дач
порой послышится то детский плач,
то взвизгнет Лемешев из-под плохой иголки.
Полынь на отмели и тростника гнилье.
К штакетнику выходит снять белье
мать-одиночка. Слышен скрип уключин:
то пасынок природы, хмурый финн,
плывет извлечь свой невод из глубин,
но невод этот пуст и перекручен.
Тут чайка снизится, там промелькнет баклан.
То алюминиевый аэроплан,
уместный более средь облаков, чем птица,
стремится к северу, где бьет баклуши швед,
как губка некая, вбирая серый цвет,
и пресным воздухом не тяготится.
Здесь горизонту придают черты
своей доступности безлюдные форты.
Здесь блеклый парус одинокой яхты,
чертя прозрачную вдали лазурь,
вам не покажется питомцем бурь,
но -- заболоченного устья Лахты.
И глаз, привыкший к уменьшенью тел
на расстоянии, иной предел
здесь обретает -- где вообще о теле
речь не заходит, где утрат не жаль:
затем что большую предполагает даль
потеря из виду, чем вид потери.
Когда умру, пускай меня сюда
перенесут. Я никому вреда
не причиню, в песке прибрежном лежа.
Объятий ласковых, тугих клешней
равно бежавшему не отыскать нежней,
застираннее и безгрешней ложа.
Да, почти гениальный стих. Почти - потому что в нем много чего Кабановского. Брателлочка, думаю, вам понравится Кабанов, он весь такой... парадоксальный немножко. Чего-то кажется мне, что такая стилистика белым логикам (или людям с ценностной БЛ?) присуща)))), но могу и ошибаться. Мне "ваши" стихи тоже нравятся, с удовольствием прочту еще))))....
Александр Кабанов
-----------------
Еще темно и так сонливо,
что говорить невмоготу.
И берег спит и ждет прилива,
поджав колени к животу.
Желтее корки мандарина,
на самом краешке трамплина
встает на цыпочки звезда…
И, словно вплавь, раздвинув шторы,
еще по локоть кистеперый,
ты возвращаешься туда,
где в раскаленном абажуре,
ночная бабочка дежурит -
и свет, и жизнь, и боль впритык!
Ты возвращаешься в язык,
чтоб слушать -
жалобно и жадно -
рассвет, подвешенный за жабры,
морской паром, по леера
запруженный грузовиками,
грушевый сад, еще вчера
набитый по уши сверчками!
Простор надраен и вельботен,
и умещается в горсти.
И ты свободен. Так свободен,
что некому сказать: “Прости…”
-----------------------------
Выкуришь сигарету - вот и прошла минута.
Нету счастливей казни, чем говорить кому-то,
спрятанному в портьерах воздуху, канарейке:
- Вот и прошла минута. Кончились батарейки.
С женщиной не простишься, скомкаешь все конверты,
выкуришь сигарету и заживешь до смерти,
И по тебе надрывно будут гудеть под утро
дачные электрички: “Вот и прошла минута…”
Церковкой и люцерной, Моцартом и цикутой,
вечностью надышаться, словно одной минутой!
… Птичка уснула в клетке. Воздух горчит вечерне.
И ожидает сердце - новое назначенье…
------------------------------------------------
Выйду из себя - некуда идти,
а приду в себя - прихожу к тебе…
Словно шар земной - белкой раскрути:
или в январе, или в октябре
встретится в саду старая скамья,
цвета отставных, хрупких бригантин,
Спросишь ты меня: приходил ли я?
И душа шепнет: нет, не приходил…
Напомнило:
Я буду скакать по холмам задремавшей Отчизны,
Неведомый сын удивительных вольных племен!
Как прежде скакали на голос удачи капризной,
Я буду скакать по следам миновавших времен...
Пришлось снова почитать стихи Рубцова, подробности его биографии. Он Есь, конечно... Если Еськи по полям "тихо бегут" (спотыкаясь и падая), то Еси, должно быть, "тихо скачут")))))...
Этот чёрный ужас множится в глазах мух.
Мухи синие. Они жужжат, как дети,
В паутине бесконечности.
Их привязали разные нити
К одной и той же смерти.
28 января 1963
ДУША ИВЫ
Рут Файнлайт
Я знаю глубину. Я в неё проникла
Корнем. Но ты боишься глубин.
А я не боюсь - я там была, я привыкла.
Может, во мне ты слышишь море?
Неудовлетворённость его? Или верней,
Голос пустоты, твоего сумасшествия?
Любовь - только тень. Ну не плачь по ней!
Послушай: её копыта всё тише,
Она ускакала - табун коней...
Всю ночь вслед за ней буду скакать...
Ты услышишь -
И голова твоя станет камнем,
Останется эхо, эхо, эхо...
А хочешь услышать, как звучит отрава?
(Это не я, это ветер, ветер!)
Это не яд - капли дождя...
Я пережила не один закат,
Я до корня опалена,
Красные нервы горят и торчат.
Я разрываюсь на куски,
Они разлетаются во все стороны,
Ветер такой - не перенести!
И я не в силах не закричать.
Луна безжалостна, она меня тянет,
Она - жестокая и пустая!
Её сиянье меня убивает -
А вдруг, это я её поймала?
Ну, отпускаю её, отпускаю -
Она ведь плоская, и такая малая...
Как же твои страшные сны
Овладевают мною? Ответь!
Во мне всё время крик твой живёт,
Ночью взлетает он, хлопая крыльями,
Когти хищно ищут, что полюбить!
Я так боюсь невнятного, тёмного,
Что спит во мне. И целый день я
Чувствую мягкие перистые шевеленья
Зла. Облака проплывают и исчезают,
Не облака - лики любви.
И я вся дрожу оттого, что они...
Мне не вместить в себя большее знанье...
Что это, что это, чьё это лицо?
Смертоносное в паутине ветвей,
Змеиный яд его поцелуев
Парализует волю. Бывают
Очень мелкие повседневные ошибки,
Но они убивают, убивают, убивают...
19 апреля 1962
ЛЕДИ ЛАЗАРЬ
И опять получилось!
Раз в десять лет - знаю заранее -
Это удаётся мне.
Я ходячее чудо,
Я свечусь, как те абажуры,
Тогда, в Германии -
(Помните о войне?).
Те - из человечьей шкуры.
Моя правая нога - пресс-папье,
А лицо - ещё ни одной черты -
Но еврейские тонкие простыни
Уже сняты (Вчерашние!).
Стяни-ка салфетку у меня с головы - ты, ты -
Мой закадычный враг.
Ну как? Страшно? -
Нос, дыры глаз, полный набор зубов!
Кислое дыхание?
Неважно: через день пропадёт!
Скоро, скоро
Плоть, съеденная ямой,
Опять отрастёт,
И я опять буду -
На тебе, вот -
Экранная баба с улыбкой из Голливуда!
Мне только тридцать.
И, как кошка, девять раз я умру.
Сегодня - смерть номер третий.
Рвутся миллионы нитей,
Как мерзко каждое десятилетие
Уничтожаться!
А толпа дерзко -
А толпа (хрустит на зубах арахис!)
Толкается - что ж, смотрите!
Как с меня пелёны - с ног до головы -
(Ну, каков стриптиз!?).
Научилась я обнажаться?
Господа! Дамы!
Вот мои руки,
Вот колени. А может -
Ничего нет,
Кроме костей да кожи?
Но я ведь та же самая!
Впервые это случилось в десять лет:
(Несчастный случай).
А во второй раз я, упрямая,
Совсем не хотела оживать,
Захлопнулась,
Как ракушка - ещё сильней!
И пришлось им звать меня, и звать,
И снимать с меня
Липкие жемчужины червей.
Умирать
Ведь тоже искусство.
Я это делаю блестяще. А?
Жутко, да,
Если по-настоящему?
Наверное, это призвание!
Банально!
Проще простого - покончить в камере,
Проще простого - всё как надо,
И потом - наиболее театрально! -
Вернуться среди бела дня
В то же место, в то же лицо, в тот же самый
Жадный крик.
Он визглив и жесток -
"Чудо, чудо!". До чего же дик!
Сбивает с ног.
Платите -
И глядите на шрамы,
Платите -
И слушайте стук сердца -
Ведь и верно, рвётся всерьёз!
Платите, да и дорого,
За слово, за касание,
За клок волос,
За каплю крови.
Так, так, herr доктор,
Так, herr враг:
Я - ваше сокровище, ваше созданье,
Золотой младенец,
Истаивающий в визге, не в слове.
Верчусь и горю.
Думаете, я
Ваших забот
Не оценила?
Опять таю -
Пепел, пепел - а где лицо?
Шевелите кочергой, - вот:
Ни плоти, ни костей.
Кусок мыла.
Обручальное кольцо.
И золотая
Пломба, herr Люцифер, herr Бог,
Осторожней, смотри же -
Снова встаю из пепла
И глотаю, как воздух, мужиков -
Я, отчаянная, я рыжая!
23 - 29 октября 1962
О, а я немного знакома с Александром Кабановым. Пересеклись однажды на литературном семинаре. Чертовски харизматичная личность!!! И поэт, конечно, хороший...
И день и ночь шумит угрюмо,
И день и ночь на берегу
Я бесконечность стерегу
Средь свиста, грохота и шума.
Когда ж зеркальность тишины
Сулит обманную беспечность,
Сквозит двойная бесконечность
Из отраженной глубины.
«Спустилась ночь. Погасли краски…»
Спустилась ночь. Погасли краски.
Сияет мысль. В душе светло.
С какою силой ожило
Всё обаянье детской ласки,
Поблекший мир далеких дней,
Когда в зеленой мгле аллей
Блуждали сны, толпились сказки,
И время тихо, тихо шло,
Дни развивались и свивались,
И всё, чего мы ни касались,
Благоухало и цвело.
И тусклый мир, где нас держали,
И стены пасмурной тюрьмы
Одною силой жизни мы
Перед собою раздвигали.
(Из цикла "Киммерийские сумерки").
Здесь был священный лес. Божественный гонец
Ногой крылатою касался сих прогалин.
На месте городов ни камней, ни развалин.
По склонам бронзовым ползут стада овец.
Безлесны скаты гор. Зубчатый их венец
В зеленых сумерках таинственно печален.
Чьей древнею тоской мой вещий дух ужален?
Кто знает путь богов – начало и конец?
Размытых осыпей, как прежде, звонки щебни,
И море древнее, вздымая тяжко гребни,
Кипит по отмелям гудящих берегов.
И ночи звездные в слезах проходят мимо,
И лики темные отвергнутых богов
Глядят и требуют, зовут... неотвратимо.
Одеваться в черное. Плакать черным. Это так по-бабьи - и так по-вдовьи. Все-то разное с ней у нас, кроме цвета глаз, но мои - оленьи, ее - коровьи. Ну зажми мне рот чем-нибудь, давай, перекрой невидимый кровосток, а не можешь губами - хотя бы дай, черт с ним, свой носовой платок. Ты не знаешь, как я до тебя жадна, я бы выпила, съела тебя одна, я б зажмурясь вылакала до дна, под язык, подкожно и внутривенно, беспощадно, яростно, откровенно. Только, видно, третий закон Ньютона чтим тобой превыше других законов, и поэтому с равной ответной силой ты всегда стремишься к чужому лону, и кого-то еще называешь милой, и целуешь чьи-то глаза коровьи, а мои уже заливает кровью, я не знаю, чем закрыть эту рану, я не знаю, сколько еще осталось. Я, наверно, слишком рано сломалась. Я, наверно, больше уже не встану. Я, наверно, стану бескровной куклой - белый воск, шелка и холодный бисер - или просто вся распадусь на буквы бесконечных этих надрывных писем, что летят, летят, как стрела без цели, всё летят, сливаясь с лазурной высью, в изумительные акварели, между звезд летят и планет, конечно, и других прекрасных небесных тел, всё летят - и это продлится вечно. Ну а ты - слезай. Прилетел.
Не тратьте жизнь свою на тех, кто вас не ценит,
На тех, кто вас не любит и не ждёт,
На тех, кто без сомнений вам изменит,
Кто вдруг пойдёт на "новый поворот".
Не тратьте слёз своих на тех, кто их не видит,
На тех, кому вы просто не нужны,
На тех, кто, извинившись, вновь обидит,
Кто видит жизнь с обратной стороны.
Не тратьте сил своих на тех, кто вам не нужен,
На пыль в глаза и благородный понт,
На тех, кто дикой ревностью простужен,
На тех, кто без ума в себя влюблён.
Hе тратьте слов своих на тех, кто их не слышит,
На мелочь, не достойную обид,
На тех, кто рядом с вами ровно дышит,
Чьё сердце вашей болью не болит.
Не тратьте жизнь свою, она не бесконечна,
Цените каждый вдох, момент и час,
Ведь в этом мире, пусть не безупречном,
Есть тот, кто молит небо лишь о вас!
На что мы тратим жизнь?
На мелочные ссоры,
На глупые слова, пустые разговоры,
На суету обид, на злобу - вновь и вновь.
На что мы тратим жизнь...
А надо б на любовь...
Сжигаем жизнь дотла всё на пустое что-то -
На нудные дела, ненужные заботы...
В угоду обществу придумываем маски...
На что мы тратим жизнь!
А надо бы на ласки...
Мы распыляем жизнь на сумрачную скуку,
На "имидж" и "престиж", ненужную науку,
На ложь и хвастовство, на дармовую службу.
На что мы тратим жизнь?...
А нужно бы на дружбу...
Куда-то всё спешим, чего-то добываем.
Чего-то ищем все - а более теряем;
Всё копим - золото, тряпьё и серебро...
На что мы тратим жизнь!
А надо б на добро...
Волнуемся, кричим, по пустякам страдаем;
С серьёзностью смешной вещички выбираем.
Но сколько ни гадай всё выберешь не ту.
На что мы тратим жизнь...
А надо б на мечту...
Боимся радости, боимся верить в сказки,
Боимся и мечты, и нежности, и ласки;
Боимся полюбить, чтоб после не тужить...
На что мы тратим жизнь?!
А надо просто жить!
Ищите тех, кто вас услышит,
В толпе узнает, позовёт,
С кем ниточкою свыше
Судьба Вас накрепко совьет.
Держитесь тех, кто с Вами споря,
Остался в главном заодно,
Кто разделял и слёзы горя
И бурной радости вино.
Доверьтесь тем, кто звону верит
Колоколов, а не монет,
Кто совесть вашей мерой мерит,
Чье "ДА" так "ДА", а " НЕТ" так "НЕТ".
Спешите к тем, кто жаждет встречи,
Кто вас как личный праздник ждёт,
С кем раз в году прожитый вечер
Питает душу целый год...
Храните тех, кто сердцу дорог,
Над кем не властны времена,
Кто и тогда ведёт вас в гору,
Когда вершина не видна...
Как много озарённых светом
На нашем жизненном пути.
Дай Бог, их встретить и при этом,
Дай Бог, в себе себя найти.
Мой любимый Владимир Набоков. Прозу больше, но и поэзия тоже хороша.
Кто там говорил, что он Штир? Не могу поверить.
Олень
Слова — мучительные трубы,
гремящие в глухом лесу, -
следят, перекликаясь грубо,
куда я пламя пронесу.
Но что мне лай Дианы жадной,
ловитвы топот и полет?
Моя душа — олень громадный —
псов обезумевших стряхнет!
Стряхнет — и по стезе горящей
промчится, распахнув рога,
сквозь черные ночные чащи
на огненные берега!
Мягкой шалью на израненные плечи
Расплескалось молоко по небесам
Ты однажды пошутил, что время лечит
Я поверил, ведь я не был болен сам.
В день бессмертия в бокале с кисло-красным
Ленту жизни измеряли по часам
Ты все время мне твердил: «Любовь опасна»
Но при этом умолчал, что любишь сам.
Легкой дымкою сквозь сомкнутые веки
Сны Морфея окрыляли чудеса
Ты когда-то говорил: «Друзья навеки»
Но о том, что ты солгал, я понял сам.
Мелкой дробью несгораемой картечи
Звезды робко окропили небеса
Ты однажды мне сказал, что время лечит
Это так. Для тех, кто не был болен сам.
Ту-дун, ту-дун. Я еду из Питера.
Я
Везу
Сувениры.
Запах духов императрицы Екатерины,
Въевшийся в вязанный ворот моего свитера.
Родинку в форме Медного Всадника на плече,
Пачку белах ночей,
Чугунный автограф (я, правда, не помню чей…),
И еще очень многое в том же ключе:
За теплой щекой – карамельное липкое счастье,
Пестрого бисера Невский на левом запястье,
Каменноокие львы - я не знаю, на кой…
(Продавец сувениров сказал, охранять мой покой
Должны непременно львы).
И полное сердце Невы.
Ксения Полозова
Порядок в доме и уют
И в кресле волос конский.
В любви до старости живут
Каренина и Вронский.
(?)
Это -
Август ночной в подмосковных садах:
Злое чучело соль засыпает в двустволку
Вкус антоновки - неимоверен
А толку?..
Электричка на скользких висит проводах
И такая Луна, что становишься волком
(?)
Kogda ti nakonets sebe postavish
Blagoslovennij russkij alfavit?
Kak u samoj golovka ne bolit
Ot etih basurmanskih klavish?
Kak жal’ — na elektronnoe pis’mo
Ja vodkoj ne plesnu, a ti — duhami,
Ego nikto neskromnimi rukami
Ne trogaet, ono жivet samo —
Vot tol’ko gde?
Gde nash pochtovij jaschik?
Любимая, представь себе пространство,
Пронизанное нашей перепиской,
Как зданье — отопительной системой,
Согретое словами и словами...
Волков
Жить здесь. Нырять со скал на открытом ветре.
В гроты сбегать и пережидать грозу.
В плотный туман с седой головы Ай-Петри
Кутать худые плечи – как в органзу.
Долго смотреть, пока не начнет смеркаться,
Как облака и камни играют в го.
А мужчины нужны для того, чтобы утыкаться
Им в ключичную ямку – больше ни для чего.
Вера Полозкова
- Я не со зла, поверьте,
устроила этот скандал.
Растосковавшись
металась по городу
в поисках...
Что швыряла?
Ветки, песок и мусор?
Выла осатанело?..
Нет, хулиганить не было умысла.
Просто... душа болела.
Просто... Нет, всё же сложно
Вам объяснить причину...
Видно Стрибоженька отвернулся,
когда влюблялась в мужчину...
... Вначале, ведь, тихо вея
шептала: "Родной, мой, где ты?.."
пересчитала все кроны в аллеях,
так долго ждала ответа.
Не дождалась...
Взволновалась...
- А где он? - спросила, тревожась...
Город растерянно пожимал
плечами
своих прохожих...
Я испугалась: "А вдруг беда?.."
- Да... да... да... да!.. -
провода гудели...
Помчалась искать...
Все бумажки, пакеты,
все палочки подняла...
В окна стучала с надеждой,
глядела в дверные щели,
поднималась по стенам,
проверила чердаки,
стропила заставила петь,
избила крыши...
Казалось: чуточку - и придет...
Долго звала...
А он не слышал...
... От безнадежности и тоски
горечь спазмами горло перехватила.
- Ты не нужна ему! -
гукали провода.
- Ты не нужна!..
Вот тогда завыла...
..............
Всё!
Иссякла...
Закончилась...
... теперь городу будет
о чем вечерами судачить...
Простите!......
/ремарка*/
- А я ей верю.
Она раскаялась.
Горько плачет.
_________
* примечание дознавателя
Там такой топот стоит, что только в путь 