Как всегда, перед дальней дорогой не спиться,
Месяц робко по тучам взбирается на небеса.
Ну а завтра пойдут, побегут незнакомые лица
По перронам назад, а вослед поплывет полоса.
припев:
Полоса, полоса - рельсы, шпалы
Голоса, голоса - все быстрей и быстрей.
Полоса, полоса - от вокзалов.
Голоса, голоса - подпевай, подпевай соловей.
Молчаливый фонарь подсветил украдкой ресницы,
Забравшись в окно, ветерок прошуршал в волосах.
Но сонный Морфей над кроватью твоею склонился,
И мелькают ночные страницы в закрытых глазах.
Время звонко стучит колесом, колесом - не таиться,
Будет миг и замрет оно стрелкой в настенных часах.
От того-то я завтра приеду к тебе - убедиться,
Что это белеет под нами асфальтовая полоса.
Заяц гордо шел по лесу,
Вел зайчиху, как принцессу.
До макушек
Длинных ушек
Заяц был в нее влюблен.
Но собраться
И признаться
Все не мог решиться он.
Правда, заяц понимал,
Что в пути молчать неловко,
Просто он слова искал,
А когда нашел -
Сказал:
-Ты такая...
Как морковка! Николай Ламм
Плывет в тоске необъяснимой
среди кирпичного надсада
ночной кораблик негасимый
из Александровского сада,
ночной фонарик нелюдимый,
на розу желтую похожий,
над головой своих любимых,
у ног прохожих.
Плывет в тоске необъяснимой
пчелиный хор сомнамбул, пьяниц.
В ночной столице фотоснимок
печально сделал иностранец,
и выезжает на Ордынку
такси с больными седоками,
и мертвецы стоят в обнимку
с особняками.
Плывет в тоске необъяснимой
певец печальный по столице,
стоит у лавки керосинной
печальный дворник круглолицый,
спешит по улице невзрачной
любовник старый и красивый.
Полночный поезд новобрачный
плывет в тоске необъяснимой.
Плывет во мгле замоскворецкой,
пловец в несчастие случайный,
блуждает выговор еврейский
на желтой лестнице печальной,
и от любви до невеселья
под Новый Год, под воскресенье,
плывет красотка записная,
своей тоски не объясняя.
Плывет в глазах холодный вечер,
дрожат снежинки на вагоне,
морозный ветер, бледный ветер
обтянет красные ладони,
и льется мед огней вечерних,
и пахнет сладкою халвою;
ночной пирог несет сочельник
над головою.
Твой Новый Год по темно-синей
волне средь моря городского
плывет в тоске необъяснимой,
как будто жизнь начнется снова,
как будто будет свет и слава,
удачный день и вдоволь хлеба,
как будто жизнь качнется вправо,
качнувшись влево.
(Иосиф Бродский 1961 г.)
всего лишь имя...?
Настоящее. Рвутся тени. Гаснут лампочки. Воздух стынет.
Я молчу. Заблудилась наглухо в телефонных тропах истерик.
И горчит. На губах сочится. Тёплой плотью. Всего лишь имя.
Просто имя. Всего лишь слово. Какая глупость. Мне в это верить?
Сплетая нервы. Свивая в нити. Вплетаю руки, траву и корни.
Смотри, вот я. Я на смуглой коже иглой рисую слова и знаки.
Всего лишь имя. Мне трудно верить. Порвать и склеить.… Но просто помнить.
Всё чисто. Гладко. Без потрясений. Всё отшлифовано. И вскрыто лаком.
Предпоследнее. Есть сомнения? Избавляйся от них, как можешь.
Крикнуть так, чтобы рвался воздух. И смешок, соскользнувший тенью…
Люблю и бью - до последней крови. И ты узнаешь об этом тоже.
Легко быть жертвой изящной лжи, внезапной паники и заблуждений?
Всего лишь имя? Рассветным воем всех разбудить… не просыпаться…
И ты ночами из старых писем, кусая губы, мне сердце клеишь…
А мне не нужно. Моё - из стали. И не ржавеет. Не хочешь сдаться?
Ведь это имя – всего лишь слово. Пустые звуки. Ну, как, ты веришь…?
удавить
По каким движеньям можно догадаться: говорить со мной бессмысленно и поздно…?
Когда веду рукой по мокрому стеклу, а она уже почти и не дрожит.
И чем темнее подворотни-переулки, тем будут ярче и крупнее звёзды.
А что ты хочешь от меня услышать…? Что мне почти невыносимо жить?
Мне выносимо. Разгоняю кровь тяжёлыми чугунными гантелями.
А мысли книгами, после которых остаётся только длинно-звонко выть.
А май уже заполнил водосток, стекает в землю днями и неделями.
А мне бы взять тебя за шею… и прижать к себе. Вот так бы взять тебя и удавить.
Так по каким движеньям можно догадаться, что поезд тронулся, иди, сдавай билет…?
Мне скоро в этих подворотнях станет тесно, и пыль осядет, и меня потянет в горы.
Вот так бы взять тебя… и вдруг понять, что изумленья-вдохновенья больше нет…
И как бы так понять, чтобы не спиться…? От безнадёжности. От радости. И с горя.
Ваша нежность тиха и печальна,
Как забытое озеро в забытом краю...
Ваша нежность доводит меня до отчаянья,
Убивает надежду мою.
Как сказать вам, чтоб вы поверили
В то, что песнь недопетую можно допеть,
Что, бывает, оживает весной засохшее дерево,
Начинает вовсю зеленеть.
Ничего не оставит весна от сомнения,
Душу пламенем яростным испепелив.
Я от нежности вашей погибели жду и спасения :
И изранит пусть, и исцелит.
Я разбитое сердце залью эпоксидкой,
Затяну на разорванных нервах узлы.
Вашей нежности руки повиснут легко и бессильно
В исступлённых объятьях весны.
Опрокинется небо допитою чашей,
Развернутся дороги любви и разлук.
Что ж так смотрит печально нежность тихая ваша,
Как забытое озеро в забытом краю?
Как забытое озеро в забытом краю...
Есть такой город
Где всё наоборот
Там молча бродят люди
Задом наперед
Течет река из устья
Конец её исток
И север там на юге
На западе-восток
У нас весною солнце
У них-холод и ночь
Когда зовут на помощь
Они уходят прочь...
Быстрой поступью колес, бубенцами время,
Спотыкаясь о года, в долгий путь несет.
Остановка на бульваре, где стоит Есенин;
Запорошены следы и метель метет.
Покажите мне любовь, - как хирург студенту.
Сколько мимо проходя, замечал ее,
Одинокою девчонку, в кедах, с красной лентой,
С белой памятью в глазах, с битой чрез плечо.
У зимы, как у беды, черные деревья.
Голый пианист ветвей не ласкает взгляд.
Ветер, северный трубач, выбивает двери;
Органист чердачных труб ставит двери вряд.
Здравствуй, милое дитя! Все хотят как легче –
На попкорне и попсе легче до небес.
И, конечно, все вранье: будто время лечит.
Лечит не без крови в сердце и рубцов не без.
Встречи нет на берегах сахарной долины,
В теплых водах не течет сахарный кисель.
Если сделан человек и кусочка глины,
Значит, он найдет тебя средь своих земель.
Воздух распахнул вуаль, проглотив колонны,
Дребезжит стальным крылом старенький трамвай.
Пусть проходят по Литейке томные матроны,
Пусть по Невскому проходят, только ты не жаль.
Покажите мне любовь, разверните книжку;
На любой странице вам покажу изъян.
Сколько, мимо проходя, замечал парнишку:
То ли болен он от ран, то ли пьян от ран.
У собачьего майдана, где стоит Есенин,
Где на медной голове приютился снег,
Меж деревьев пробегая, мне шепнули тени:
Встречи нет на берегах быстротечных рек.
Досчитать до десяти не успела – захмелела...
А потом – поехало-помчалось – достучалась
До тебя – нездешнего, иного... Недотрога
Умерла во мне, когда вздохнула – задохнулась
К нежности твоей припав губами... Но в начале
Было глаз влеченье, слов скрещенье... И на сцене
Оказались мы одни под светом рампы. Нам бы
Не забыть, что зрители не дремлют – внемлют
Каждому движенью, позе, жесту... Presto!!! -
Завихрилась драма, где ж развязка?... Я с опаской
Посмотрела в душу и озябла – будет правдой
То, что вымысел рисует безмятежно... Прежде
Чем уйти во тьму слепую – поцелую
Осторожно... и уйду легко... далеко...
.... ... ...
День наваждения закончился...
Естественность свечой погасла...
Не нужно голове морочиться –
Искать значение пасьянса:
Сложился и!.. Перетасуем карты...
Такого не сложить обратно...
Раздвоение любви
Ведь раздвоиться невозможно –
Я раздвоилась...
Двоих любить – себе дороже,
А я – влюбилась.
Какая муха укусила
Меня за орган
Чувствительный, что б все забыла,
И стала вором
Стрел из заветного колчана?..
В двух направленьях
Летят, что б сделать в сердце рану, -
Мои влеченья!
Куда ведет меня кривая
Моих «полетов»?
Я даже не предполагаю,
Но обороты
Хотела б сбросить, стать разумней,
Но нету мочи:
Все ближе, больше и безумней
Бессониц очи!..
Смежает веки сон колючий
И пахнет болью,
Фантасмагориями мучит...
Не обновленной
Я просыпаюсь, а разбитой –
И нет надежды:
Все спрятать под личиной грима,
В слоях одежды.
Что б как-то выиграть отсрочку
В борьбе с собою,
Ум предаю и в одиночку
Иду с рукою
Протянутой в обитель страсти,
На откуп чувствам
Я отдаюсь – даю согласье,
Ломая с хрустом
Иллюзий прошлых построенья...
И содрогаюсь
От внутренних землетрясений,
И маюсь, каюсь!...
Но ничего решать не в силах –
Уже другая,
Я изменяюсь, изменяя... А время тает,
Меняя очертанья боли,
И смысла жизни...
Так притупляется в неволе
Желанье – мыслить...
