Дышали ровно
И, безусловно,
Косились к морю,
Воняли солью
И спертым йодом.
Но были то ли
Прибиты к скалам, -
А то любовью,
И пачкали палатки кровью.
И тараканов по вокзалам
Из пыльных мыслей
Возвращали,
Крича молчали,
Вели плечами
И между мысов
В том смысле, что я читаю????????
Сначала банальное: Ахматова, Цветаева.
Нравится любовная лирика Маяковского, его "Лиличка". Это же надо так написать: "Дай хоть последней нежностью выстелить твой уходящий шаг..."
!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Обожаю Лорку. Просто обожаю!
А сейчас взахлеб читаю Шершеневича. В маленьком магазинчике нашла его сборник и утонула. Потрясена, сражена наповал. Ну представьте: "Я впервые поклялся моимим стихами Себе за тебя отомстить."
!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Чем еще хорош Шершеневич - это методическое пособие по стихосложнению. Он писал великолепно в совершенно разных стилях. Особенно хорош, на мой взгляд, имажинизм в его исполнении.
Уважаю мастерство Северянина. Но не могу сказать, что люблю его стихи. Но учусь у него.
Вы знаете, Вера, несомненно Ахматову на первое место. Цветаеву больше люблю слушать в разных исполнениях.
Бродского (всегда он со мной в любых поездках):
"... Так я хотел бы в этот бедный час
приехать на окраину в трамвае,
войти в твой дом,
и если через сотни лет
придет отряд раскапывать наш город,
то я хотел бы, чтоб меня нашли
оставшимся навек в твоих обьятьях
засыпанного новою золой..."
"...тому, кто не умеет заменить
собой весь мир, обычно остается
крутить щербатый телефонный диск..."
Разумеется ранний Лермонтов...
Мандельштам:
"И рождены для наслажденья бегом
Лишь сердце человека и коня..."
Инонокентий Анненский...
Рембо, По - из зарубежных...
Я зла на тебя не держу.
И ты не волнуйся, мой милый,
Я только спасибо скажу
За то, что тебя любила,
За то, что молчали уста,
За то, что шептали взгляды,
За то, что совсем неспроста
Мы вдруг оказались рядом.
Ничто на земле не вечно.
За встречами есть разлуки.
Спасибо тебе, мой сердечный,
За то, что расстались без муки.
О, Сканди, милая моя! Как вижу ясно,
На что теперь богатства, эти яства,
Когда тебя со мною больше нет,
Когда из всех коротких бренных нег
Душа стремиться убежать. Напрасно
Вдали стоят мужи твои; толпятся
Льстецы и сладострастные паяцы
В глубоком омуте безликих тел.
О, Скандинавия, твои перста - удел
Не смертным тварям. Может статься,
Что грянет гром, и молния падет -
В свету предстанет ярком том народ:
Он топчет травы и цветы твоей земли
Стремленьем к красоте, и как не назови
Ты эти чувства, - холод проберет
Любви спасителя, крылатого Амура.
Но грудь для окрыленного буй-тура
Ты приготовишь и дыханием цветов
Обворожишь его. Ах, воин, будь готов
Продать свой меч и жалкого лемура
Взрастить в когда-то пылком сердце.
Но вовремя не хлопнешь дверью, - дверцу
Она откроет и укажет вон.
И счастье, если попросту влюблен
Был в земли эти, но остался иноверцем.
Отдаю я всю жизнь за уста, что смеются пленительно
И за белые зубы, сверкают они ослепительно.
Не равны им по блеску ни жемчуг морской удивительный
Ни прозрачные градины - дар облаков изумительный.
Лепестки алых роз - аромат их пленительный
Не сравниться ему с дыханьем тех уст упоительным.
О любви твоей друг мой я часто мечтал
И от грез этих сердце так ласково билось
Но едва я пленительный взор твой встречал
И тревожно и смутно в груди становилось
Я боялся того, что минует порыв
Унося мимолетную вспышку участья
И останусь опять я вдвойне сиротлив
С обманувшей мечтой невозможного счастья
Точно что-то чужое без спросу я взял
Точно эта нежданная светлая ласка
Только призрак - мелькнул, озарил и пропал
Мимолетный как звук и солгавший как сказка
Точно взор твой случайной ошибкой на мне
Остается так долго, лучистый и нежный
Или грезится сердцу в болезненном сне,
Чтоб бесследно исчезнуть с зарей неизбежной...
Мммм.. Мои восхищения! Как они однако! Какие романтичные у нас мужчины то оказывается Надо разбавить)) А мы верлибром вот ударим))
Интересуешься ты, как надругаться над дамой?
Что же, за малую мзду опытом я поделюсь,
Надо у дамы в душе некое место нащупать -
Если затронуть его, быстро слабеет она.
Только не вздумай вести с ней разговоров учёных
И об искусстве ты с ней остерегись толковать.
Дама лишь сделает вид, будто ей все интересно,
Злобно шепча про себя: "Господи, ну и козёл!"
Нет, потихоньку сперва к даме вкрадись ты в доверье,
Выясни, что из вещей дама желает иметь.
Если, к примеру, она страстно мечтает о шубе -
Лучшую шубу тогда смело ты ей посули.
Ну а затем разговор переведи на другое
И притворись, что забыл ты о посулах своих.
Маяться будет она, мяться и ёжиться долго,
Прежде чем к шубе опять плавно сведет разговор.
Ты же воскликни в ответ: "Мы не в таких отношеньях,
Чтобы я шубы тебе, милая, стал покупать.
Ты рассуди головой: что же подумают люди,
Если тебе я, как лох, шубу так просто куплю?
Станут меня называть кто слизняком, кто слюнтяем,
Ну а дела уж со мной точно не станут вести",
Дама раскинет умом и перестанет ломаться -
Знает она, что до шуб много охотниц кругом.
Вскоре возляжет с тобой дама на ложе Эрота -
С речью любви на устах, с образом шубы в душе.
Тут ты почти победил - с дамой простёршись на ложе,
Для надругательства ты полный имеешь простор.
Делать её заставляй так, а потом еще этак,
Ну а потом ещё так, что и сказать-то нельзя.
Жалобы ты отметай, так отвечая сурово:
"Шубу желаешь? Трудись - это ведь стоит труда.
Ты рассуди головой - ведь не растут на деревьях
Шубы и прочий прикид - тот, что тебе я куплю".
Вмиг, услыхав про прикид, дама забудет стыдливость
И надругательства ей станут приятны уже.
Утром же с ложа восстань хмурым, сухим и холодным,
Заторопись по делам и затеряйся в Москве.
Пусть дозвониться тебе станет почти невозможно,
Если же все-таки вдруг дама застигнет тебя -
С нею ты так говори, словно вы еле знакомы,
Припоминая её только с огромным трудом.
Не понимай никаких самых прозрачных намёков,
Трубку повесить спеши - времени, дескать, в обрез.
Думаешь, дама тебя возненавидит за это?
Нет, зажигает обман в них почему-то любовь.
Издавна так мудрецы, не заплатив ни обола,
Вечно покорных себе приобретали рабынь.
Другим надо славы, серебряных ложечек,
Другим стоит много слез, -
А мне бы только любви немножечко
Да десятка два папирос.
А мне бы только любви вот столечко,
Без истерик, без клятв, без тревог.
Чтоб мог как-то просто какую-то Олечку
Обсосать с головы до ног.
И, право, не надо злополучных бессмертий,
Блестяще разрешаю мировой вопрос, -
Если верю во что – в шерстяные материи,
Если знал – не больше, чем знал и Христос.
И вот за душою почто несуразною
Ширококолейно и как-то в упор,
Май идет краснощекий, превесело празднуя
Воробьиною сплетней распертый простор.
Коль о чем я молюсь, так чтоб скромно мне в дым уйти,
Не оставить сирот – ни стихов, ни детей;
А умру – мое тело плечистое вымойте
В сладкой воде фельетонных статей.
Мое имя, попробуйте, в библию всуньте-ка,
Жил, иол, эдакий комик святой
И всю жизнь проискал он любви бы полфунтика,
Называя любовью покой.
И смешной, кто у Данта влюбленность наследовал,
Весь грустящий от пят до ушей,
У веселых девчонок по ночам исповедывал
Свое тело за восемь рублей.
На висках у него вместо жилок – по лилии,
Когда плакал – платок был в крови,
Был последним в уже вымиравшей фамилии
Агасферов единой любви.
Но пока я не умер, простудясь у окошечка,
Всё смотря: не пройдет ли по Арбату Христос, -
Мне бы только любви немножечко
Да десятка два папирос.
ПРИНЦИП ГРАФИЧЕСКОГО СТИХА
Когда среди обыденной жизни,
Напоминающей днями слова салонной болтовни,
Кто-нибудь произнесет
(Для того, чтоб посмеяться
Или показаться грустным)
- Любовь!
Эти буквы сливаются во что-то круглое,
Отвлеченное,
Попахивающее сплетнями.
Но все хватаются за него,
Как ребенок за мячик.
А мне делается не по себе,
Нестерпимо радостно.
Хотя сердце сжимается, как у рыдающего горло,
Хотя воспоминания впиваются в мозг
Холодеющими пальцами умирающего
Вцепившегося в убийцу
И, застегнутый на все пуговицы спокойствия,
Я молчу…
Впрочем, кто же не услышит в таком молчании
Возгласов, криков, стонов,
Если даже воздух золотится огненными знаками
Препинаний!
И не так ли озарялся Христос на кресте,
Когда звучало:
- Отче наш!
Ибо изо всех произносивших это,
Только ему было ведомо,
Что именно значит такое страшное имя,
И того, кого называли окрест понаслышке,
Он видел воочию.
Так мочу о любви,
Потому что знакомые что-то другое
Называют любовью
(Словно мохнатой гориллой колибри),
И хочется долго до самой могилы
(И, пожалуй, даже дольше!)
О моей настоящей любви
Думать без строф, без размера, особенно без рифм.
До мудреного просто, другим непонятно.
И завидовать,
Что не я выдумал это единственное слово:
- Любовь.
GAK, как ВЫ везде успеваете? На каую тему не зайдешь там Вы!
Воспоминание о мгновении.
Один звонок. Одно дыхание.
Неслышный шепот в плутьме.
Твой голос и твое молчание...
Лишь отблеск света на стекле.
И взгляд не ищет больше взгляда.
Мгновением измеряем жизнь.
Твоих горячих губ прохлада
И вкус счастливых слез моих.
Всё было нежданно. До бешенства вдруг
Сквозь сумрак по комнате бережно налитый,
Сказала: - завтра на юг
Я уезжаю на лето!
И вот уже вечер громоздящихся мук,
И слезы крупней, чем горошины…
И в вокзал, словно в ящик почтовый разлук,
Еще близкая мне, ты уже брошена!
Отчего же другие, как я не прохвосты,
Не из глыбы, а тоже из сердца и мяс,
Умеют разлучаться с любимыми просто,
Словно будто со слезинкою глаз?!
Отчего ж мое сердце, как безлюдная хижина?
А лицо, как невыглаженное белье?
Неужели же первым мной с вечностью сближено,
Непостоянство, любовь, твое?!
Изрыдаясь в грустях, на хвосте у павлина
Изображаю мечтаний далекий поход,
И хрустально-стеклянное вымя графина
Третью ночь сосу напролет…
И ресницы стучат в тишине. Как копыта,
По щекам, зеленеющим скукой, как луг,
И душа выкипает, словно чайник забытый
На спиртовке ровных разлук.
Это небо закатно не моею ли кровью?
Не моей ли слезой полноводится Нил,
Оттого, что впервой с настоящей любовью
Я стихам о любви изменил?!
ЛИРИЧЕСКИЙ ДИНАМИЗМ
Звонко кричу галеркою голоса ваше имя,
Повторяю его
Партером баса моего.
Вот ладоням вашим губами моими
Присосусь, пока сердце не навзничь мертво.
Вам извидя и радый, как с необитаемого острова,
Заметящий пароходного дыма струю,
Вам хотел я так много, но глыбою хлеба черствого
Принес лишь любовь людскую
Большую
Мою.
Вы примете ее и стекляшками слез во взгляде
Вызвоните дни бурые, как пережженный антрацит.
Вам любовь, - как наивный ребенок любимому дяде
Свою сломанную игрушку дарит.
И внимательный дядя знает, что это
Самое дорогое ребенок дал.
Чем же он виноват, что большего
Нету,
Что для большего
Он еще мал?!
Это вашим ладоням несу мои детские вещи:
Человечью поломанную любовь и поэтину тишь.
И сердце плачет и надеждою блещет,
Как после ливня железо крыш.
Федерико Гарсиа Лорка.
СОНЕТ О НЕЖНОЙ ГОРЕЧИ
Мне страшно не вернуться к чудоцветам,
твоим глазам живого изваянья.
Мне страшно вспоминать перед рассветом,
как на щеке цвело твое дыханье.
Мне горько, что безлиственным скелетом,
засохший ствол, истлею в ожиданье,
неутоленным и неотогретым
похоронив червивое страданье.
И если ты мой клад, заклятый роком,
мой тяжкий крест, которого не сдвину,
и если я лишь пес, бегущий рядом, -
не отбирай добытого по крохам
и дай мне замести твою стремнину
своим самозабвенным листопадом.
Слез непрошенных жемчуг с ресниц собирая губами,
Боль твою заплету в ожерелье ажурное строф.
Я спою лебединую песню твоими словами
На серебряных струнах щемяще натянутых строк.
Этот вечер... Прощальный, растерянный, скомканный вечер
Перламутровой лунностью в памяти я оберну.
Я последнюю нежность пролью на дрожащие плечи,
И с последней строкой беспокойное сердце верну.
Я уйду налегке, осторожно, по вздоху, по слогу,
Чуть дыша, ускользая муаровой дымкой во сне...
Я уйду, листопадом стихов заметая дорогу,
Босоногой душой по хрустальной рассветной росе...
Южная красотка Амели
Топит корабли о скалы,
Белизною своего оскала
Разбивает корабли любви.
Моряки ж, оставшись на мели,
Вспоминают порты и причалы,
Где, оплакивая шторм, скучала
Нежная красотка Амели.
Прежде чем всё позабыть, оглянись назад -
Там, за порогом июля, в густой траве -
Кошка, которая помнит твои глаза,
Кошка, которая смотрит и смотрит вверх.
Там, наверху, два оранжевых мотылька
Бьются о стекла, царапают лунный диск.
Прежде, чем стать незнакомцем, подумай - как
Кошка такими глазами посмотрит вниз?
Пожалуй, холодно! Остыла ванна.
И как ни странно,
Но ниже градусом светастая Москва
Крепленого вина.
Сонливая тоска, и воспаленным шрамом
Гарцуется спина.
Слова!
Будь прокляты они, черт побери!
Монастыри
И церкви, без подсветки, мимо;
И холодны дворы.
Девицы, девицы, - поди их разбери!
Кусают комары!
Вестимо!
От них отмахиваясь, словно пантамимы,
Танцуем мы, мы -
Детеныши потрескавшихся стен.
Как Дон Жуаны,
Одни, среди столпотворенья мымр
Плетем романы
Всем,
Что попадется под руку: презервативы,
Молчание, надрывы.
Усталость валит с ног! И, наконец,
Лежишь один,
Укрывшись пеной. Пол сартира
И потолок - из льдин.
Конец.
Невыразимая печаль,
Открыла два огромных глаза...
Цветочная в них отразилась ваза,
И выплеснула свой хрусталь...
Вся комната напояна истомой,
Сладкое лекарство...
Такое маленькое царство,
Так много поглотило сна..
Немного красного вина...
Немного солнечного мая...
И, тоненький бисквит ломая,
Прозрачных пальцев белизна...
