|
Головна » Історії знайомств » Баллада о счастье
| Автор | Баллада о счастье |
| Karin |
Счастье есть его предвкушение.
Он пришел домой немного странным. В жизни многие говорили о нем, что он странный, но странным в те моменты он себя никогда не чувствовал. Каким-то немного новым. Но новизна беспокоила его. Это был один из тех редких случаев, когда так происходило. Обычно все новое он воспринимал "на ура", но сейчас... Словно кто-то открыл ему дверь в Зазеркалье.
Он жил один. В небольшой, но очень уютной квартире на девятом этаже. С балкона открывался красивый вид на город. Уже вечерело, загорались огни, справа еще виднелся маленький малиновый кусочек солнца. Свежий ветер дул в лицо из открытого окна, словно вестник из будущего. Он потер глаза, облокотился на подоконник и стал смотреть вдаль. Солнце садилось. Темноты он не боялся, но было как-то не по себе. Неясно почему. И от неясности не по себе становилось еще больше. Безумно хотелось курить, хотя он бросил десять лет назад и до этого момента ему никогда не хотелось. Ветром трепало волосы, но свежесть ума так и не хотела возвращаться.
Он опустил взгляд вниз. Прямо под окнами стояла его машина. Красивая, яркая. С линиями, которые так и подчеркивали ее мощь, грациозность и характер. Он ее любил. Она была одной из тех, которые доставляли ему истинное удовольствие. Бывало, будучи расстроенным или огорченным чем-то, он частенько пришпоривал ее по ночным улицам, и она отвечала ему могучим ревом двигателя, свистом шин и пьянящим ощущением скорости. В такие моменты его сердце билось очень сильно. А после он чувствовал себя счастливым…
Он был уважаемым человеком, хотя многие за спиной завидовали ему черной завистью. В свои тридцать девять, он добился многого. Хотя по нраву не был прагматиком или карьеристом. Его интересовала суть явлений, а не то, какие блага можно получить для себя, познав ее. В тридцать два он стал доктором наук, в тридцать пять – профессором. Сейчас уже несколько академий наук предлагали ему свое членство, но ему это было не слишком важно. Он был далек от этого. Многие считали, что он слегка не от мира сего. Наверное, поэтому он был немного одиноким среди всех этих мужей науки, хотя общения было иногда даже чересчур.
Он внезапно оторвал взгляд от машины, и резко схватился за сердце. В последнее время, оно беспокоило его все чаще. Тем более сегодня, что-то заставляет его биться как-то по-новому, по-особенному. Три минуты острой колющей боли с иррадиацией в левую руку. Стенокардия, как говорил Андрей, его лучший друг, кардиохирург. Хотя он и сам это знал. Началось это у него пару лет назад и с тех пор в кармане его элегантного костюма всегда лежали маленькие красные таблетки. Привычным движением, он достал одну, положил под язык и стал ждать. Через несколько минут сердце успокоилось.
Но ясность ума так и не приходила. Он постоял на воздухе еще минут пятнадцать. Потом закрыл окно.
Мысленно попрощавшись и пожелав своей машине спокойной ночи, он тут же улыбнулся, представив, как отреагировал бы на это кто-то «взрослый», находясь рядом. Он знал, что в глубине души, он маленький ребенок, наверное поэтому он открывал все новое с такой детской непосредственностью и рвением. Он зашел в комнату. Открыл шкаф. Если бы кто-то был рядом, то непременно бы задержался на его отражении в зеркале. Высокий, немного худощавого телосложения, острые черты лица, высокий лоб и ясные, глубокие, но в тоже время, очень открытые и чистые голубые глаза. Темные волосы с недавно появившейся благородной проседью. Он был уверен в себе и красив. Но его глаза отдавали непосредственной детской грустью, тайной, спрятанной где-то в глубине их, и показывающей себя при каждом его остром взгляде как верхушка айсберга в синем море. Он прошел в кабинет.
В кабинете его было много интересных вещей. Среди них особенно выделялась репродукция картины Сальвадора Дали, которую ему подарили на тридцатипятилетие. Картину он очень любил. Там было изображено лицо. Из людей. Смотришь издалека – чем-то напоминает лицо Альберта Эйнштейна с растрепанными волосами. Если поближе – люди, женщины, дети в каких-то странных страдающих позах. Все это в песочных тонах, а слева вверху еще одно такое же лицо. Только гораздо меньше. Многогранно очень. Каждый раз эта картина была для него новой. Поэтому он так любил смотреть на нее. Сейчас он смотрел, но ощущение спокойствия словно затерялось где-то и совершенно не желало приходить. Это была не сколько тревога, сколько какая-то загадочная эйфория. Новая. Хотя... У него вдруг возникло ощущение, что это с ним уже было. Когда-то давно, будто в прошлой жизни. И сердце застучало снова. Сильнее
Он взял телефон и набрал номер Андрея. Они были друзьями еще с университета, когда сидели за одной партой. Жили они тогда недалеко и частенько заглядывали друг к другу на чай. Если бы вы в первый раз увидели их рядом, то удивились бы сходству. Нет, конечно черты лица и фигура непохожи, но было в них неуловимое сходство. Оба выглядели моложаво, подтянутые, жесты быстрые, уверенные. А людьми они были совершенно разными. Андрей был прагматиком, немного даже приземленным, основательным и конкретным человеком, который всегда знал, чего он хочет от жизни в целом и от той или иной отдельной ситуации. Наверное, эта совершенная разница в подходах к жизни и сделала их лучшими друзьями. Сейчас их разбросало по разным городам, и виделись они нечасто.
-Алло!
-Привет, Андрей!
-Привет, дружище, как твои дела?
-Все здорово, как твои, как семья, работа?
-Мои тоже отлично, с семьей все хорошо, сын уже в десятый класс идет, совсем большой. Работа тоже движется, пишу докторскую.
-Ты молоток, я всегда в тебя верил!
-Ну и ты расскажи мне, как там у тебя?
-Да вот, дела сердечные беспокоят...
-Что опять? Я же тебе давно говорил, что нужно подлечиться, тем более с таким ритмом жизни, как у тебя, твое сердце просто может сдать в любую минуту! В общем так, давай-ка в августе бери отпуск и приезжай к нам, мы тебя в центре обследуем по полной, если необходимо - сделаем стентирование. Тут такого человека, как ты встретят с распростертыми объятиями, заодно и у меня погостишь. Отдохнем по полной, а между делом ты по иммунологии мне поможешь, у меня как раз раздел есть в работе. Ну, ты же любишь в отпуске свободно на научные темы рассуждать!
-Андрюх, спасибо тебе, наверное, так и сделаем, но... Я сам не могу поверить себе, но сегодня я почувствовал, что начинаю становиться другим, что-то во мне начинает меняться.
-Тааак, ну давай, расскажи мне, она блондинка или брюнетка, а? И думаю, что не только своей фигуркой она сумела тебя покорить, ведь правда?
Андрей раскатисто расхохотался, а смеялся он так заразительно, что слушая его смех, нельзя было не смеяться вместе с ним. Успокоившись немного, добавил:
-Ты позвонил мне как раз вовремя. Сам было хотел, но ты опередил меня. Завтра вечером еду к вам. С оппонентом нужно покумекать. Утром вылетаю, до вечера все дела сделаю, а часов в девять заеду к тебе. Вот тогда-то ты мне все и расскажешь.
-Здорово, буду ждать. Как будешь в городе - звони.
-Ну пока, я тут занят немного.
-Давай-давай, пока, завтра жду!
Он положил трубку. Улыбнулся. Еще бы. Увидеть старого друга, лучшего друга, нежданно-не гаданно. Да еще меньше, чем через сутки. Встречаясь вместе, они будто бы погружались в озорное детство, снимали с машины номера и гоняли по городу, удирая от милиции, знакомились с девушками, дурачились всячески. И никто им не мог ничего сказать. Завтра, эх... Завтра. Надеюсь, он останется погостить немного, подумал он.
В душе у него осталось ощущение недосказанности. Как будто что-то еще он хотел сказать Андрею, но из-за спешности разговора, не успел. Завтра, завтра они будут говорить долго.
Он принял душ, надел халат, налил себе чашку зеленого чаю. Зашел в спальню, взял виниловую пластинку с записью Led Zeppelin, включил и растянулся на большой кровати. Он любил музыку. Для него она была больше, нежели фон или набор звуков, которые приятно слушать. В ней он открывал для себя новый мир. Космос. Полет. Энергию. Он сам в прошлом музыкант и нередко садился за старенькое немецкое пианино, которое стояло в углу. И импровизировал. Те, кто слушал, говорили, что ему стоит это записывать, но он отмахивался, считая это лишь развлечением.
Он думал, глядя в потолок. Ведь не о тех "делах сердечных" хотел он рассказать своему другу... Свою ишемическую болезнь он знал, как пять пальцев, тем более, что начинал, как и Андрей, с кардиохирургии. Помнил, что в тридцать перенес тяжелый инфаркт... И что все могло повториться вновь. Он знал. Его сердце беспокоило другое.
Тогда он попытался прокрутить то, что произошло с ним самого начала. Он всегда так делал, когда чего-то не понимал.
Сегодня с ним произошло что-то. Новое старое. Именно так он определил это для себя. Это произошло где-то в семь вечера. Уже было открыв дверь своего кабинета для того, чтобы отправиться домой, он на самом пороге столкнулся с ней. Она чуть не сшибла его от неожиданности.
-Это вы профессор Ракитовский? Ой, простите... Как это я не...
-Проходите, я как раз собирался уходить, но коль уж не вышел из кабинета, то уделю вам минутку. – улыбнулся он ей скорее по привычке.
А она ему. Вроде бы ничего особенного.
-Ну, рассказывайте, чем я могу вам помочь?
Она как-то скромно, но улыбаясь, глядя немножко вниз, на карман его пиджака, немного запинаясь, сказала:
-Я... Я приехала из Казани, и знаете, там... Ну... Я хотела бы заниматься иммунологией, вернее, я уже занимаюсь ей и... Могли бы вы стать моим научным руководителем?
Тут она взглянула своими яркими зелеными глазами на него по-другому.
…
Он видел много глаз и уже знал примерно, чего хочет от него человек с тем или другим взглядом. Особенно он чувствовал женщин. Женщины любили его. Он был умен, красив, уважаем, галантен, известен. Он знал это. Но не пользовался, потому как корыстен и честолюбив не был.
А любил ли он когда-нибудь? Да, любил. Ее звали Елена. Познакомились еще в университетские годы, только она училась на дизайнера. Что-то детское было в их отношениях. Но они прошли серьезную проверку. Когда ему было 23, его родителей и младшего брата не стало. Пьяный водитель грузовика выехал на встречную полосу на мосту. Лобовое столкновение. Мать и отец погибли сразу, а брат пролежал в коме еще две недели. Тогда он был ординатором, и делал все, чтобы спасти брата, подключил лучших профессоров, своих учителей... Но было тщетно. Он пал духом.
Лена вытащила его. Целый год она была рядом ним, вместе с ней он снова начал улыбаться, а по вечерам читала вслух перед сном Булгакова. Во многом благодаря ей, и тому, что она помогла обратить горечь утраты в желание спасать жизни, он вернулся в медицину, блестяще защитил кандидатскую по кардиохирургии. Она была очень умной женщиной. Они поженились, когда им было по 27. В начале лета она должна была родить ему дочь. Он был счастлив безмерно. Как казалось тогда ему. Тем более, 10 июня, в День его рождения, приехал Андрей, они вместе навестили Лену в роддоме, он принес ей цветов, она улыбалась ему. Говорили о чем-то, смеялись. Потом они шли с Андреем по улицам вечернего города и строили планы о том, как лет через пять они поедут семьями отдыхать, причем не куда-то там, а в Рекъявик, например... Смотреть на гейзеры.
А через день утром их вызвали в роддом. У Лены случилось кровотечение, которое не могли остановить. Не смогли спасти и дочь, которая так и не увидела белый свет. Его любимая умирала. Он с трудом держал себя в руках рядом с ней. Она взяла его руку.
-я люблю тебя, Саш. Я буду держаться до конца, ради тебя. Но... Если вдруг... Я знаю, что этого не будет и так говорить нельзя, но если вдруг все же...
-Даже не смей говорить об этом!
-Да, да, этого не будет, конечно, но… Я хочу, чтобы ты был счастлив. Даже без меня. Ради меня.
Она заплакала. И он. Смотрел на нее теми самыми ясными голубыми глазами, и лишь скупые слезы выдавали его страдание. Он поцеловал ее.
-Я буду держаться. Во что бы то ни стало. И ничего страшного не случится, я выкарабкаюсь. Но помни, что я тебе сказала. Обещай.
-Да.
Он сжал ее руку. И она его. Уже слабо.
Через сутки ее не стало.
Он сломался во второй раз. Начал сильно пить. Потерял себя. Никто не мог его остановить, даже друзья, которые совсем от него отвернулись через некоторое время. Когда его откачивали в очередной раз, в реанимацию забежал Андрей, прямо в верхней одежде, видимо прямо с самолета. Он оттолкнул медсестру, схватил его за грудь и прямо в ухо заорал:
-Ты что, совсем сошел с ума? Ты разве для этого на свет появился, с твоей-то головой, с твоими-то руками? Разве для этого? Разве для того, чтобы сжигать себя? Вспомни Лену? Разве этого человека она любила? Разве того, который сломался? Слышишь? Ты! Слышишь!!!
Неизвестно, каким образом это на него подействовало, но он, сквозь густой туман и боль, услышал. Слабо кивнул. И его как будто развернуло на 180 градусов. Выйдя из больницы, он поехал за город, сорвал цветов и поехал на могилу жены. Положил цветы, взглянул на ее фотографию на черном камне и заплакал навзрыд. Потом успокоился и сел неподвижно. Так он сидел несколько часов. Смотрел в глаза на фотографии. Потом закрыл свои и заплакал снова. Ему было 29.
Через несколько недель в дверь квартиры известного иммунолога, академика Комарова постучали. Петр Александрович, кряхтя, поднялся, отложив статью и, ворча, отправился к двери. На пороге стоял он.
-Саша? Ты? Откуда?
-Здравствуйте, Петр Александрович. Помните, на третьем курсе вы звали меня к себе на кафедру в аспиранты. Тогда я отказался, а теперь, кажется, понял, что совершил ошибку. Я хочу быть вашим учеником.
-Саша, постой, ну так нельзя, ну чего ты прямо на пороге-то, пойдем хоть чаем напою, пойдем, расскажешь хоть, я слышал, у тебя столько всего произошло, пойдем, ну чего же ты стоишь?
-Спасибо...
Они зашли в комнату. Комаров, как-то по-стариковски заботливо налил чаю, достал конфет.
-На вот, поешь, вкусные они очень, сладкие...
-Петр Александрович, знаете, я прочел кучу статей по изучению отторжения органов. Думаю, все они мыслят не в той плоскости. Мне кажется, что для того, чтобы избирательно воздействовать на процесс отторжения трансплантата нужно...
Так они проговорили до глубокой ночи.
Через месяц была утверждена тема докторской диссертации. Работал он очень много. Сутками. Пил кофе, много курил. Тогда его сердце не выдержало в первый раз. На несколько месяцев он выпал из работы, лежал в больнице, но продолжал записывать мысли, анализировать, размышлять в уме.
Диссертация была блестяще защищена. Потом были конференции. Всероссийские, международные, его имя стало у всех на слуху. Он стал известным, поправил свое материальное состояние, приобрел все, о чем мечтал. Но грусти в его глазах становилось все больше. Он часто вспоминал Лену. И ее последнее пожелание. Он не мог отпустить ее. Тосковал. А те женщины, что были рядом, совершенно не интересовали его. Они казались ему пустыми. Ему поначалу было тяжело, но через несколько лет он с этим свыкся...
…
-Александр Дмитриевич! Вот та тема, которая мне нравится, то есть я хотела бы ее развивать, и она переплетается с вашими исследованиями... Вот. Посмотрите, ознакомьтесь...
За те пять секунд паузы, которые прошли с момента, как эта странная девушка посмотрела на него своими яркими глазами, у него в голове прокрутились десять лет жизни и он немного содрогнулся.
-Да, да, конечно... Вы... Я прочитаю, и завтра мы с вами обсудим все детали. Приходите в три часа дня.
-Я бы очень хотела поработать с Вами, если тема Вам понравится, то… Ах да, давайте все же завтра, завтра мы Вами обо всем поговорим. Значит в три?
-Я буду ждать вас в этом самом кабинете. Вы можете идти.
-Спасибо Вам, Александр Дмитриевич.
Она встала и как-то неловко повернувшись, сшибла у него со стола несколько книг. Реакция у него была хорошая, он тут же нагнулся, чтобы поднять их. Но и она успела. В итоге, они случайно коснулись друг друга, и словно искра высокого напряжения пробежала между ними. Она грациозным движением поправила волосы, попавшие на лицо, и потупив взгляд извинилась, как ребенок, который насолил родителям, сам того не желая. Что-то в этой девушке было особенное. Потом взглянула на него. Большими, красивыми, широко раскрытыми искренними глазами. Сердце у него вновь застучало сильно-сильно. Казалось, что взгляд пронзает его насквозь. Он сам немного растерялся. Хотя перед женщинами не терялся уже очень давно. И, с трудом подбирая слова, произнес:
-А… Я забыл Вас спросить.… Как Вас зовут?
-Ну вот, глупость какая.… Как же это я сама не догадалась… - Она улыбнулась. – Вика. Виктория Борисовна. Так, наверное, будет правильнее, да?
Он ничего не ответил. Потому что не знал, как правильно. И определиться совершенно не мог.
-Я пойду, Александр Дмитриевич, да завтра.
-До свидания… Вика… Борисовна…
Она вышла. Он сел в кресло, закинул ногу на ногу и задумался.
Думал по дороге домой. Думал, стоя на балконе своей квартиры, вдыхая прохладный вечерний воздух. Думал и сейчас, лежа на кровати, слушая «Лестницу на Небеса».
«Боже, ну чего это я? Подумаешь, какая-то девчонка, сколько таких встречалось на моем пути. Красивая, что сказать, может быть даже умная. Я говорил-то с ней всего несколько минут, что я мог о ней узнать? Ведь эти женщины – такие коварные существа, они умеют обольщать гораздо лучше, чем мужчины, у них куча приемов. И их поведение никогда не осуждалось и не осуждается обществом, считается нормой. Ну подумаешь, решила она меня обольстить, быть может ей моя помощь нужна, как влиятельного человека, может быть она знает, что я холост и решила прицепиться… Вообще, мало ли для чего я могу понадобиться?...»
Вроде бы убедительно. Однако все эти доводы были совершенно безразличны его сердцу. Оно словно зажило своей собственной жизнью, вразрез со всеми его доводами, принципами, опытом. Стучало все сильней.
«Неужели я влюбился? Нет, такого не может быть, я же уже не мальчишка. Да и как можно влюбиться с первого взгляда? Такого не бывает. Нет, нет, нет, это ошибочно, не бывает!»
Он вспомнил Лену. Давно он не вспоминал ее сердцем. Разумом-то, конечно, вспоминал, ее фотография всегда стояла у него на столе, и он часто заглядывал ей в глаза, мысленно советовался. Но это уже стало скорее привычкой, чем сильной необходимостью. Нет, он не был бессердечным. Просто время потихоньку делало свое дело. И сейчас, когда он взглянул ей в глаза, он почувствовал, что отпустил ее. Что она ушла из его мира сегодня, но будет ждать его Там, когда настанет час слиться с Вечностью. Но его час еще настанет не скоро. Нет, совсем не скоро. Ему еще жить и жить. У него еще все впереди. Он вспомнил ее последние слова. И очень остро почувствовал ее состояние тогда, когда она говорила это. Господи, какой же умной женщиной она была.
«Люблю тебя. Спасибо тебе за то, что позаботилась обо мне в свой последний час…»
Он поцеловал ее фото. Показалось, что она даже улыбнулась немного в ответ. По его щекам катились слезы.
«Что же это со мной такое сегодня? Что же это…»
Он перестал находить себе места. Встал. Взглянул на часы. Полвторого ночи. Звонить Андрею было уже поздно, хотя только он сейчас мог его понять. Скорее даже выслушать, чем понять, иногда это важнее. Ценны те люди, которые умеют слушать. И слышать. Но другу завтра рано вставать, садиться в самолет, делать много дел… Да и время у него гораздо более позднее. Нет, завтра, завтра, я поговорю с ним завтра…
Завтра. Какое странное слово. Завтра. Что-то еще должно было случиться завтра. Что же? И тут его словно опять ударило током. Завтра! Он встретится с этой странной девушкой. Викой. Борисовной. Нет, просто Викой. Фу, какие глупости… Викторией Борисовной…
Но Виктория Борисовна не укладывалась в его эмоции. Там была только Вика, которая улыбалась, грациозно смахивая волосы с лица, и смотрела на него своими красивыми глазами.
«Ну ты и болван. Втюрился в нее. Да ты уже ведь и не помнишь, что это такое – Любить… »
Но он не мог. А может, и не хотел себя останавливать. Пусть. Пусть будет так, ведь он чувствовал, что и она неравнодушна к нему. Он умел слышать то, что говорят без слов. Да, да! Конечно! Он не мог ошибиться! Десять лет, целых десять лет его сердце болело, потом зажило грубым рубцом, чтобы когда-то расцвести снова. Да! Пусть это будет сегодня!
Он снова вышел на балкон. Ему не хватало воздуха. Чтобы сердце вновь не разболелось, он, теперь уже для профилактики приступа, положил под язык еще одну таблеточку. За окном было уже совсем темно. Он облокотился на подоконник. Закрыл глаза. Все то, что он сегодня чувствовал и вспоминал, крутилось у него в голове с бешеной скоростью. Он не знал, что происходит. Но сейчас он понял, что и не хочет знать, совершенно не хочет искать этому объяснения. Через пару минут он вскрикнул и хлопнул себя по лбу.
«Ну и дурак же я! Сейчас-сейчас, нужно позвонить Кольке!»
Он набрал номер Николая, его ученика, с которым они только сегодня с утра долго обсуждали одну проблему.
-Николай! Привет. Извини, что поздно. Я понял. Мы с тобой оба жуткие болваны. И те, кто это изучал до нас тоже!
-Александр Дмитриевич! Да, что случилось? –голос Николая был немного сонным.
-Да слушай же. Я сейчас стоял и думал. Мы с тобой должны посмотреть с другой стороны. Не стоит пытаться изобретать велосипед. Зачем нам пытаться искать новые точки приложения иммуносупрессии, если они уже созданы самой Природой! Вспомни четвертый курс и акушерство! Почему плод не отторгается? Почему? Какие факторы заставляют избирательно блокировать иммунитет матери, чтобы сохранить дитя? Завтра же звоню на кафедру акушерства и гинекологии и мы с тобой поедем с ними побеседуем. Если надо, подключим все наши научные и исследовательские резервы. Да я хоть в Кембридж позвоню, они давно меня там ждут!
-Александр Дмитриевич, я понял, кажется, о чем Вы, но все же давайте завтра…
-Да, да, Коля, завтра-завтра, а теперь спи, но все же подумай над этим, мысль, как мне кажется, стоящая. Спокойной ночи!
-Спокойной ночи, Александр Дмитриевич.
Он положил трубку. Сильно волновался. Снова безумно захотелось курить. Он вспомнил, что когда-то кто-то подарил ему большую кубинскую сигару. Поговаривали, что их курить – большое удовольствие. Как сказали ему тогда, эта сигара должна быть выкурена в особенный день.
Сегодняшний день как нельзя больше подходил для этого.
Он открыл стеклянную дверь шкафа, который стоял в кабинете, достал сигару. Пахла она восхитительно. Вернулся на балкон. Зажег. Затянулся. Поистине, волшебный вкус. Даже голова немного закружилась. Как-то спокойнее стало. Приятное ощущение того, как дым пронизывает все тело, доходя до каждой клеточки. Видимо, он не знал, что при курении сигар затягиваться не стоит. Но все равно расслабляло. Он простоял на балконе минут двадцать, выкурив сигару почти до половины. Но тут появилось какое-то странное ощущение отрыва от реальности. Оно было нереально приятное. Казалось, что время идет очень медленно, в голове было столько мыслей, и все их он успевал обработать, разложить по полочкам.
Он внезапно стал чувствовать себя свободным. Новым. Ожившим. Проснувшимся. Водой, в которую превратился тысячелетний лед под лучами ласкового солнца. Ветром, который несется по горным ущельям. Птицей в бескрайних просторах небес. Тут и его любимая иммунология, и завтрашний день, глаза той странной девушки Вики, которая улыбалась, глядя на него. Эти глаза, ее волосы, улыбка. Искра, которая пробежала между ними. И Андрей, которого он не видел уже несколько лет. Андрей приедет завтра. И идеи, которые приходили в голову с неимоверной скоростью. Скоро отторжение можно будет победить, подумал он. Скоро. Очень скоро. Лена. Которая улыбалась ему. Я отпускаю тебя, говорила она, мы еще встретимся, а пока ты должен жить. Он кивал ей в ответ и тоже улыбался. И странное ощущение собственного счастья, которое пришло так неожиданно, пронизывало его насквозь, от головы до пят. Он опустился в кресло, которое всегда стояло у него на балконе. Он любил читать в нем теплыми летними вечерами. Откинул голову назад и улыбнулся. Сам себе. Давно он этого не делал. Ему было чертовски хорошо. Потом он рассмеялся.
«Похоже, эти чертовы кубинцы все-таки добавляют в свои сигары каннабис, чтобы он казались еще приятнее»
Он расхохотался снова.
Потом встал, но резко и как-то неловко схватился руками за подоконник, потому что закружилась голова. С трудом он добрался до кровати и лег. И опять закатился смехом.
«Ну и дела… А черт с ним, хорошо же. Ведь завтра будет завтра. Завтра будет новый день. Завтра я стану новым человеком. Проснусь, и улыбнусь. Солнцу и сам себе. Улыбнусь всем по дороге в университет. Этой странной девушке тоже улыбнусь. Первым. И она улыбнется мне, я же знаю. Знаю… Знаю… Кажется, теперь, я знаю…»
Сердце его билось так, словно готово было выскочить из груди прямо сейчас и взлететь к небесам. Оно стучало с неимоверной силой.
«Один из эффектов тетрагидроканнабиола, да еще и никотин… ничего, пройдет…» - это было последнее, о чем он подумал, прежде чем забыться сладким сном. Он спал как ребенок, с улыбкой…
…
Пробило двенадцать. На столе зазвонил телефон. Но никто не брал трубку. Он звонил, все настойчивее вибрируя на деревянном столе. Вроде бы угомонился. Но через минуту зазвонил снова. Еще и еще. Он звонил, пока не съехал от вибрации к краю стола и не упал на ковер. Замолчал. Все застыло.
В это время, из дверей центра сердечно-сосудистой хирургии вышел высокий мужчина с портфелем и в очках, которые совершенно не скрывали его уверенного и немного наглого взгляда. В последнее время он отпустил бородку и выглядел очень представительно. Это был Андрей Ростиславович Гимранов. Он перешел на противоположную сторону улицы и поймал такси. Сел на заднее сиденье и снова приложил телефон к уху. «Извините, абонент временно недоступен». Что за чертовщина. Наверное, забыл телефон дома. Ну что ж, другого номера не было, и он решил сделать сюрприз, заехать к другу на работу.
-Эй, командир, к университету давай, да побыстрей! – бросил он таксисту.
«Ничего, подождет его работа… Сто лет ведь его не видел. Небось, совсем не изменился»
Андрей зашел в фойе здания университета, спросил, как найти профессора Ракитовского, сел в лифт, поднялся на пятый этаж. Прошел по коридору и увидел дверь. Решил не стучать и решительным жестом дернул ручку. Но дверь была заперта. Он спросил у сотрудников лаборатории, где же профессор, но никто его сегодня не видел. Тогда он снова вызвал такси и поехал по адресу, который был записан в его записной книжке. Во дворе стояла красная Хонда его друга, аккуратно припаркованная под окнами. Красивая, подумал он, хотя до этого Саша присылал ему фотографии, которые сделал сразу после покупки. Вживую она выглядела поистине великолепно. Отмахнув от себя столь несвойственные ему сентиментальные мысли, Андрей позвонил в квартиру по домофону. Молчание. Тут во второй раз он встревожился. Что-то здесь было, по меньшей мере, странное. Он позвонил соседям, представился другом профессора, сказал, что он не отвечает, попросил открыть дверь. Бабушка-соседка любезно согласилась, и, когда он поднялся на девятый этаж, ждала его на площадке:
-Андрюша, ты? Ой, давно ты не приезжал, уж пару годков-то точно. Какими судьбами-то?
-Здрасте, теть Маш. Да вот, по работе приехал, да и к Сашке решил заглянуть, по пути, а его что-то дома нет.
-А, ну если хочешь, могу ключи дать от квартиры, может он погулять куда вышел. Вчера вечером видела его. Какой-то странный он был, бледный… Может болеет опять, я же все про него знаю, уж пять лет тут живет, совсем как сын стал. Ты подожди его чуток, может придет скоро.
-Хорошо, спасибо.
Он повернул ключ. Открыл дверь. Вошел. В квартире было чисто, гулял свежий воздух. Видимо, как всегда, окно не закрыл, он же любит спать с открытым окном, подумал Андрей. Снял обувь, прошел в кабинет. Любимая картина, куча книг, какие-то бумаги на столе. Работал, наверное, до поздней ночи. Поставил портфель в угол, прошел в соседнюю комнату. На секунду остолбенел, но потом рванулся к кровати.
-Сашка-Сашка! Ну и поспать же ты! Давай-давай, вставай, смотри, кто приехал? А? Подъееем! Ну, хватит тебе уже дурачиться!
Александр Дмитриевич лежал на спине. На лице его застыла улыбка. Он был мертв.
Андрей понял это уже через полсекунды. Но верить не хотел еще минут десять. Стащил тело друга на пол, тщетно пытался вдохнуть в него жизнь, делал массаж сердца, искусственное дыхание. Но видел перед собой только безжизненно-бледное лицо с совершенно глупой для данной ситуации счастливой детской улыбкой. Андрей уткнулся в бездыханную грудь и заплакал.
-Дружище, ну как же ты так. Как же… Как же так? Как же так. Как же… Эх ты…
Стрелки на ее маленьких изящных часах показали 15:00. Она стояла у кабинета профессора. В руках ее была элегантная папка и небольшая коробочка. Почему-то ей захотелось подарить профессору что-нибудь. Саше, как она уже мысленно назвала его. Хотя отмахивалась от этого, но «Александр Дмитриевич» совершенно не укладывался в ее эмоциональное состояние. Там был Саша, красивый мужчина и сильный человек с большими, глубокими и очень грустными детскими глазами. Она знала, что это может выглядеть, как лесть и «подлизывание», но… Просто решила сделать это, потому что ей хотелось и все. Такая вот она, в душе она была милым, но немного капризным ребенком, хотя в «разумной жизни» ей часто приходилось это скрывать это. Впрочем, она не сильно от этого страдала. Она обошла несколько магазинов и купила ему маленькую модель корабля. Военного крейсера времен Первой Мировой. Когда она вчера сидела в его кабинете, успела оглядеться и увидела картину, на которой был изображен парусник в бушующем море. Символично, наверное, он сам боролся всю жизнь, как этот маленький кораблик с безумной и могущественной стихией. Почему-то ей так показалось. Слишком уж грустные и усталые у него глаза. Она решила, что большой и мощный крейсер станет символом его будущих побед. Неважно каких. Она знала, что ему это понравится. Скорее бы подарить… Ну где же он? Часы показывали уже полчетвертого. По нему не похоже, что он опаздывает. Он весь такой пунктуальный и педантичный. Может, случилось что. Да нет, ничего не должно было… И тут в ее сердце поселилась тревога. Какая-то странная и совершенно необоснованная. Она села на диван, который стоял в фойе, недалеко от кабинета. Достала кораблик. Стала рассматривать снова. Он был маленький, но на нем с филигранной точностью выполнены все детали. Трубы, мачты, винты, воз-ду-хо-за-бор-ни-ки… Она улыбнулась. Еще с детства она запоминала так сложные слова, по слогам. Вгляделась в капитанский мостик. И представила себя там, в каком-то красивом длинном платье, и его, в капитанской форме, в фуражке. И они плыли вперед, стояли рядом и улыбались друг другу. И ничего не боялись. Вместе.
«Ну вот, ерунда какая, придумала тоже… Хотя было бы здорово прокатиться с ним на корабле, ведь он, наверное, все умеет, а что не умеет, тому легко научится. Он же хороший… Так! Опять глупости всякие лезут в голову, мне же с ним про иммунологию говорить нужно!»
Она достала ноутбук и начала пробегать глазами основные положения своей работы. Страница за страницей. И даже не заметила, как вокруг понемногу поднялась суета, появились какие-то люди, что-то говорили, тревожно говорили. Наконец оторвалась от экрана, когда кто-то пробежал по коридору с какими-то непонятными криками.
Она поднялась, и решила спросить, в чем же дело. Спросить ей захотелось у высокого мужчины с бородкой и в очках, который шел в направлении лестницы. Он выглядел очень уверенно, но весь его облик выдавал при этом сильную тревогу.
-Извините, Вы мне не подскажете, что произошло. Почему все бегают? Я пришла к профессору Ракитовскому, Александру Дмитриевичу, но никак не могу его дождаться. Он обещал быть в три, но время уже полшестого, а его до сих пор нет. Может быть, вы знаете, где он?
Мужчина взял ее за локоть и отвел в сторону. К окну. Снял очки. Тут она увидела, что на глазах его выступили слезы.
-Солнце мое, – начал он. – Не ждите, уходите. Его не будет.
-Почему?
-Не важно, уходите.
-Почему, ответьте мне, ведь вы же знаете! Вы все знаете, просто не хотите мне говорить!
Мужчина посмотрел на нее испепеляющим взглядом.
-Александр Дмитриевич… Саша. Он умер.
-Что? Боже мой! Когда?
-Сегодня утром. Острый трансмуральный инфаркт миокарда. Я думаю, что коль вы пришли к нему по делу, вы знаете, что это такое. А теперь уходите. Нам не до вас.
-Подождите… Объясните мне… Откуда вы знаете… И вообще…
-Он был моим другом. И сейчас мне нужно многое сделать. Лучше сходите в церковь и поставьте за него свечу. Уходите.
Он надел очки, и зашагал уверенным тревожным шагом прочь.
А она стояла еще долго. В голове не было абсолютно никаких мыслей. Слышала, как за окном закапал дождь. Вечерело. В коридоре стало темно. Она вышла на улицу. Пошла прямо по лужам, без зонта. Вся промокла. Ей было холодно, но она этого не чувствовала. Она шла к реке. Вода показалась ей очень теплой. Наверное, это все потому, что вокруг было холодно. Она сняла босоножки и зашла в воду. Течение и камушки приятно щекотали ей кожу. Она положила сумку на берег, достала коробочку, а из нее кораблик. Посмотрела еще раз на него. Красивый он все таки. Хоть и маленький. Никто не увидел бы слез на ее лице, потому что дождь их разбавил. Она присела на корточки, замочив платье. Опустила кораблик на воду. Странно, что он не тонет, ведь это модель, а модель плавать не должна. Да, оказывается, бывает и так, подумала она. Солнце отражалось от глади реки, испещренной оспинами дождя. Грибной дождь. Наверное, когда плывешь в открытом море, солнце отражается именно так. Грациозным движением она смахнула мокрые волосы с лица. Что-то прошептала. И отпустила кораблик. Он немного завалился на бок и поплыл. Куда-то в сторону Каспийского моря.
23 Лип 2009 22:06 |
| |
Рейтинг: 6.54, Голосів: 13.
|
|
Головна » Історії знайомств »Баллада о счастье
|
